Армии Шамиля, Размышления о войсках имамата Опции

[Макс]

Выход на равнину

Хорошо известно, что выходя из-под прикрытия лесов и гор на плоскость и сталкиваясь с решительным и энергичным военачальником противника, Шамиль или его наибы неизменно терпели поражения, невзирая даже на численное преимущество своих сил: в деле под Большими Казанищами 15 декабря 1843 г., у селения Гилли 3 июня 1844 г., под Кутишами 15 октября 1846 г., на Гамашинских высотах 12 июля 1851 г. После очередной неудачи (разгром в Акуши 1 июля 1844 г.) Шамиль даже «запретил своим скопищам вступать в бой с нашими войсками на открытой местности». Еще раньше князь Гагарин заметил: «Строго запрещается вступать в дело с нами на ровных местах и открыто. За потерю воина начальник платит Шамилю 1 р. серебром».
По словам английского современника, «одного-единственного русского драгунского полка, поддерживаемого ротой конной артиллерии, было бы достаточно для того, чтобы разогнать любое войско, которое Шамиль смог бы вывести на равнины…» Но и в Чечне, на Мичике, где «фортификационные работы его превосходили всякое ожидание» (а уж укрепляться и окапываться горцы умели прекрасно), Шамиль был наголову разбит 17 февраля 1853 г.

В общем, когда горцы зарывались и вылезали из лесов / выкарабкивались из-за скал, их начинали привычно бить...

Устройство имамом постоянной пехоты

Но поговорим о класическом случае такого битья, классическом, но не очень известном и, естественно, не популярном...
Как-то имам Шамиль решился на еще одно преобразование, не имевшее себе аналогов в горской военной организации времен Кавказской войны. Он создал «низам» – постоянное пешее войско «по образцу нашей пехоты». Низам означает «строй, порядок», так же называется и регулярная армия – «род регулярных войск», замечает Г.К. Властов при описании реформы Шамиля. Следовательно, если при организации пехоты использовали русский опыт, то идея названия (именно одна лишь идея, но не сам принцип организации низама, вопреки утверждениям М. Гаммера) была позаимствована, вероятно, у турок или, скорее, египтян, поскольку именно в этих странах существовали аналогичные части «Низам-и Джедид» («новая система», «новая армия», установленная Селимом III) и «Низам ал-Джадид» соответственно.
Нет точных данных, когда проводилась реорганизация. М. Гаммер придерживался версии начала / середины 1840-х гг., но в его работах (и без того полных ошибок и натяжек) низаму не повезло вообще... Сам Шамиль позднее заявлял, что «мысль завести у себя низам по образцу нашей пехоты родилась в его голове давно и он устроил его давно» . Э. Дюлорье в 1861 г., ссылаясь на российские публикации тех лет, утверждал, что «низам (регулярные войска) по образцу русской пехоты» был учрежден Шамилем в 1842 г. Но французский автор спутал издание кодекса законов имамата с заведением одноименного пешего войска. В мемуарах офицеров Кавказского корпуса, непосредственных участников событий 1851 г., недвусмысленно утверждается, что низам – «регулярное войско – только что заведенное [выделено нами] Шамилем и первый раз пущенное им в дело» в начале этого года. «Этот порядок, называемый по-татарски низам, был недавно введен Шамилем, чтобы подражать нашей регулярной пехоте». Поэтому логичнее будет отнести создание регулярной пехоты к 1850 году. Версия Б.-Э. Хурша (1939 г.) о том, что она уже существовала к концу 1830-х гг., не находит никакого подтверждения в источниках.
К февралю 1851 г. в распоряжении имама оказалось 10 дружин, набранных из «верных тавлинцев», «сходных с нашими [русскими] батальонами» по численности. Причина выбора именно этой нации в том, что тавлинцы пользовались славой опытных пеших воинов. Каждая дружина (500 чел.) имела своего начальника, а четыре дружины, образовавшие полк, подчинялись особому наибу. (Соответственно, можно предполагать, что были созданы два полка и две отдельных дружины.) Был назначен и командующий всем низамом. Внутренняя структура дружины неясна, но Л.П. Николаи упоминает, что «неприятельская пехота шла в некотором порядке, как-бы по ротам, т. е., вероятно, посотенно, и перед каждой ротой был начальник верхом». Строй у низама был принят подобный русской пехоте. Шамиль был «ложно уверен, что его горцы смогут выстоять против нас, если образуют большую плотную массу, сходно с нашими батальонами». Строю горцев учили русские дезертиры. Как отмечает В.А. Потто, ссылаясь на рассказы старых горцев, «они двигались по команде, ходили в ногу и делали довольно стройно несложные перестроения». Очевидцы признают хорошую строевую подготовку низама – дезертиры потрудились на совесть! С другой стороны, «эта несчастная мысль [заведение низама], разом уничтожавшая традиционную тактику горцев, была причиной жестокой катастрофы. Отличные стрелки, ловко пользующиеся местностью, действуя поодиночке, горцы как кошки умели ускользать от атакующего и, нанося вред противнику, сами… отделывались незначительною потерею; переходя же к несвойственному им сомкнутому строю, без предварительного подготовления и без неизбежной строгой дисциплины, дающей возможность командующему держать массу в своих руках, горцы сделали грубейшую ошибку и дорого за нее поплатились» . С тактической точки зрения горская пехота была крайне уязвима на плоскости перед русскими войсками. Но – парадокс! – именно для действий на открытой местности в правильном строю и предназначалась она, по самому своему предназначению, как выясняется, непригодная для той единственной роли стрелков и партизан в густых чеченских лесах, которые только и могли принести победу горцам. С другой стороны, Шамиль явно рассчитывал применить свое детище в Дагестане, где и нужна была пехота, и где имам стремился создать сильную, преданную и повинующуюся лично ему пешую гвардию.
В боевых действиях против русских войск эта пехота участвовала всего один-единственный раз и потерпела сокрушительное поражение. Это было связано с экспедицией генерал-майора В.М. Козловского и князя А.И. Барятинского в Большую Чечню (1851 г.). Имам, не имея сил помешать русским методично разрушать Шалинский окоп и прокладывать себе путь к завоеванию Чечни, решил использовать свою квазирегулярную пехоту, в последней попытке остановить продвижение противника, и в то же время желая проверить на практике результат своего нововведения. «На общем совете решено было в следующий раз встретить русских не врассыпную, разрозненными кучами, а сомкнутой пехотой».
27 февраля 1851 г. «показалась какая-то колонна, двигавшаяся в таком стройном порядке, что ее можно было бы принять за русских, если бы только русские могли появиться с той стороны». Численность низама оценивается участниками боя в 5000-6000 (3000 чел., по мнению Л.П. Николаи) чел. (очевидно, всего там было 5000 горцев в 10 дружинах), идущих плотным строем. Однако, по этой же причине пехотные колонны шли по левому берегу Басса, где только и могла передвигаться такая масса людей. Но местность эта представляла собой совершенно открытое поле, усеянное только редкими, кое-где разбросанными по нему дубками, идеально приспособленное для действий конницы. Такого прекрасного случая для кавалерийского дела еще не представлялось, а «этого войска [низама] можно было почти не бояться на равнине, где наши регулярные войска всегда были хозяевами». Три эскадрона нижегородских драгун (2-й, 8-й и 9-й) подполковника Тихоцкого быстро развернули фронт и, имея на флангах казаков, понеслись через поляну. При виде скачущей конницы «заметно было, что порядок неприятельского шествия расстраивался и что вся масса стремилась достигнуть речки Басса» – еще до столкновения пехота попыталась уйти от удара. Отряд чеченской конницы Хаджи-Мурата попытался было выручить свою пехоту, но был рассеян картечью. На преследование Тихоцкий выделил две сотни казаков, а с остальными казаками и с эскадронами драгун ринулся карьером на главную цель. На поляне горская пехота, построившись в каре, встретила их беглым ружейным огнем, но выстрелы оборвались разом – кавалерия «с налета» врезалась в неприятельские ряды. (Несомненно, что в реальности горцы дрогнули еще до столкновения, сломав строй и тем самым потеряв все шансы выстоять атаку.) «И никакое описание не может дать понятие об ужасе происшедшей здесь рукопашной схватки. Прижатые к реке, горцы очутились в самом отчаянном положении: мы их рубили [шашками], кололи [пиками], топтали конями, сбрасывали с круч и топили в Бассе». Растерявшиеся и оттесненные к речному обрыву Басса пехотинцы низама могли обороняться от всадников только прикладами (шашек у тавлинцев не было, но странно, что не говорится о длинных кинжалах, характерных для пеших дагестанцев). «Панический страх овладел неприятельскою пехотою, которая превратилась в стадо баранов, бегущих по открытому месту, которых рубили без всякого с их стороны сопротивления…» Кавалерия преследовала солдат низама на протяжении более полутора верст. Остатки пехоты укрылись в близлежащем лесу, но драгуны спешились и штыками выбили горцев. Потеря неприятеля была огромная: на месте схватки подобрано 270 (или 276) тел. Столько же, если не больше, разбились при падении с крутого берега или утонули . Русская армия вновь блестяще доказала свое превосходство над горскими отрядами, даже устроенными на регулярный манер.
Решающее значение победа 27 февраля имела и для постоянной пехоты имама. С русской стороны считали, что «ничтожные остатки низама рассеялись, и вместе с ними рассеялась сама затея Шамиля» . А. Руновский записал, что «с тех пор, Шамиль оставил всякое помышление о низаме, да и этой попытки не мог простить ни себе, ни своим Наибам, из числа которых он разжаловал в то время пятерых. После этого, Шамиль отдал строгое приказание – всячески избегать действий против Русских сомкнутым строем, на том основании, что низамом можно действовать только в открытом поле, а горцы не могут долго стоять под огнем, особливо артиллерийским. К тому же, для него не было никакой необходимости выводить их в поле, когда все военные действия, за исключением немногих частных случаев, происходили в лесах и горах, где горцы всегда имели перед нами много преимуществ» . Как полагает М. Гаммер, несмотря на поражение и насмешки с русской стороны, низам, «должно быть, являлся важным инструментом – по крайней мере, как средство устрашения – претворения в жизнь воли имама в его владениях». Однако, отсутствие каких-либо упоминаний о низаме после 1851 г. и процитированное высказывание самого Шамиля свидетельствуют отнюдь не в пользу гипотезы Гаммера. Можно согласиться с Э. Дюлорье, что «эта попытка военной организации не имела никакого успеха».

Ракеты

По приказу Шамиля горцы также производили ракеты. Как хвалился имам султану в 1843 г., «мы делаем стрелы в большом размере, бросаемые посредством пороха. Стрелы эти вреднотворностью равняются большим ружьям [пушкам], их на нашем языке мы называем галуфушь» . Но, как и самодельные артиллерийские гранаты, эти категории снарядов получались у имама крайне неудачно, равно как и само применение ракет.
«Но вот на сцену явилась и ракета. Высоко взвившись, она перелетела укрепление, спустившись сзади его в ущелье; другая с самого начала пошла писать зигзагами по спуску горы, не дойдя до стены; третья повернула назад, начав бить самих же горцев. В их стане раздался рев, а у нас хохот» (осада Шамилем Месельдегерского укрепления, сентябрь 1853 г., один ракетный станок).
В Чечне (ночь с 8 на 9 февраля того же года) использование ракет (на сей раз трофейных – отбитых у казачьей ракетной команды в том деле, где был убит атаман Круковский, в 1852 г.) Шамилем снова вызвало смех у русских: «Подойдя к ручью Шевдон… они начали спускать боевые ракеты… Затея эта оказалась неудачнее дневной стрельбы из орудий. Испорченные и дурно направленные ракеты (горцы спускали их с ветки ближайшего дерева) подымались сажен на пять, и с этой высоты или обратно спускались к горцам, или разрывались, освещая на мгновение лагерь. Сделав пять-шесть попыток и получив в возмездие за нарушение нашего сна, один картечный выстрел, горцы разбрелись по домам, оставив в покое и нас до зари».

Ордена и должностные знаки различия

Важным показателем «устроенности» армии Шамиля стала система наград и наказаний. Ф. Боденштедт приводит следующую градацию знаков различия.
1. Сотники: круглая серебряная медаль с надписью «Юзбаши такому-то за храбрость».
2. Начальники 300 воинов (уч-юзбаши) – треугольная медаль с надписью «Такому-то за выдающуюся храбрость».
3. Полутысячники – серебряные эполеты («единственное отличие этих эполет от русских в том, что первые из серебряной нити, а вторые из чеканного серебра») и серебряный темляк.

Эта система, по словам Боденштедта, была установлена в 1840 году. Но официальные русские документы подтверждают, что о знаках отличия в имамате «первые сведения получались в 1841 году». Датировка подтверждается указанием года изготовления на некоторых наградных знаках – начиная с 1257 г.х. / 1841-1842 гг. от Р.Х. До этого за отличия «выдавались подарки: оружием, лошадьми, баранами, различными вещами и даже делались денежные вознаграждения», размером от 3 до 30 руб.

Документ из РГВИА подтверждает достоверность описания Боденштедтом устройства и степеней орденов Шамиля, представляя совершенно идентичную систему отличий:
1. Сотник муртазеков или ополчения: серебряная круглая медаль с надписью по-арабски «За храбрость сотенному командиру».
2. Трехсотенный командир: треугольная серебряная медаль, надпись «За отличную храбрость трехсотенному командиру».
3. Пятисотник: серебряные небольшие эполеты («отличаются от наших тем, что делаются не из канители, а из кованого серебра») и темляк.
4. Генерал (высшие наибы, включая Ахбердил-Мухаммада – который вдобавок «носит у правого эполета большую серебряную бляху с надписью на арабском языке: “Нет другого молодца, как Ахверды-Магома и лучшей шашки, как его шашка”» – и Шуаиба-муллу): два серебряных знака в виде полузвезды, «так что если их вместе сложить составляют нашу Орденскую звезду». Их носят «по одной на каждой стороне груди, зубцами в наружу». (Орбелиани, однако, видел «только пятиугольные» звезды.)
5. Капитан (прочие наибы): овальная медаль.
6. Помощники наибов и все старшины селений: серебряная пластинка.
Вероятно, здесь представлен ранний вариант системы отличий, т.к. автор документа отмечает, что «знаки отличия только видны между мюридами под управлением Шуаиба и частью Ахверды-Магомы, в Аварской и Лезгинской области такие знаки еще не появились». Оба названных лица (наибы Чечни с 1840 г.) были убиты 6 марта 1844 г. и 18 июня 1843 г. соответственно, а данный документ был составлен в первой половине 1843 г.

Но в конце 1842 г. (по Боденштедту) Шамиль вводит чины «генерала» (для лучших наибов) и «капитана» (прочие наибы и несколько начальников муртазеков). Генералы носят с каждой стороны груди два серебряных ордена в форме пятиконечной полузвезды. Здесь автор ссылается на рассказ И.Д. Орбелиани, который действительно писал о том, что наибы Чечни Улубей и Шуаиб «имели на груди, выше патронников, [две] серебряные пятиконечные звезды». Малая серебряная бляха овальной формы, продолжает Ф. Боденштедт, отличает прочих наибов и «капитанов». Заместители наибов и аульские старейшины носят небольшую серебряную пластинку.

М. Казем-бек и Н.Ф. Дубровин приводят собственную версию отличий армии Шамиля.
1. Тысячник и пятисотник: серебряный круглый знак, разделенный двумя параллельными кругами на три части. В первой – наибольшей – части кругом надпись (двустишие) по-арабски: «Если ты предался войне, то малодушие в сторону. Терпи все ее невзгоды: нет смерти без назначения». В четырех противоположных местах второго круга, по двум перпендикулярным диаметрам, написаны первые два символа веры в исламе: «Нет Бога, кроме Аллаха; Мухаммад – его пророк». Наконец, в центральном кругу указано звание командира. Известны варианты и с другими надписями: первая сура Корана, или же – «Сила и мощь у великого Аллаха».
2. Сотник: серебряный полумесяц (для сотника и всех нижестоящих чинов в надписи на знаке указано только звание). Варианты: серебряный треугольник с надписью «Свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад – посланник его» (такой же знак у начальника над двумястами воинами); серебряная пятиконечная звезда, концы ее несколько закруглены и в них надпись «Это начальник сотни войска нового устава»; третий вариант (серебряный круг) датируется по надписи 1845-1846 гг. (и выдавался наибом Даниял-султаном) – множество таких знаков сохранилось до нашего времени.
3. Пятидесятник: серебряный треугольный знак с тупыми вогнутыми углами.
4. Десятник: медный продолговатый прямоугольник с оконечностями в виде фестонов.

В.Г. Гаджиев описывает также знаки начальников над тремястами (круглая пластина с надписью «О боже! Благослови Мухаммада и его сподвижников!») и над четырьмя сотнями воинов (круглый знак, надпись «Нет бога, кроме Аллаха. Аллах велик. Хвала Аллаху. Да простит меня Аллах») .

Больше оснований доверять рапортам русского командования 1842-1843 гг., где дается описание нагрудных знаков отличия для «почетнейших званий военных»:
1. Пятисотник: круглый знак («медаль») с надписью «Нет силы без помощи божьей. Начальник пятисот человек вновь устраиваемого войска».
2. Сотник: круглый знак (надпись та же, что у пятисотника, но, конечно, с указанием соответствующего звания).
3. Наибы (тогда почти все они были пятисотенными начальниками, но впоследствии такие стали подчиняться наибам): «на правом плече серебряные пластинки, которые им служат вместо эполет».
4. За особую храбрость пятисотникам и сотникам даются «кисти к шашке вроде темляка»; за «особенное мужество и неустрашимость даются именные надписи к шашке»: «Нет такого-то храбрее, нет сабли его острее».
5. Десятники: «особенного знака отличия не имеют, но выбираются из более достойных».
6. Награды (их могли жаловать не только имам, но и наибы): за усердие – четырехугольные звезды и круглые медали; за храбрость – треугольный знак с надписью «Храбр и мужествен» .

Дальнейшую эволюцию орденов имамата можно проследить по сохранившимся образцам...

Флаги

Каждый наиб, пяти- и трехсотенный начальник, «даже просто предводитель, не только большой, но и всякой мелкой партии» «имеет свой значок, который означает место, где он находится во время дела», «составляющий для них что-то в роде наших знамен». «Каждое общество имеет свой значок. Наибы по два, Шамиль три, из коих один желтый, другой белый с красными каймами». В реальности, похоже, число значков у наибов не регламентировалось, тем более, что кроме «личного» значка наиба надо учитывать флаги бывших под его началом отрядов из его области. Общее правило наблюдателей за горскими «скопищами» – чем больше было в отряде значков, тем многочисленнее он был.

Единого, «государственного» знамени имамата не существовало. Как было изготовлено и окрашено знамя наиба или общества, решалось по вкусу владельца. Манера атаки: «храбрейший из толпы схватывает значок, отбегает с ним на сотню шагов вперед и втыкает его в землю; тотчас все принадлежащие к отряду этого значка бегут к нему и окружают его. Другой горец повторяет тот же маневр, и таким образом передвигается вся масса неприятельского отряда».

Значки имама Гази-Мухаммада: 1) белый ситцевый прямоугольный, обшит (кроме примыкающей к древку стороны) цветной полоской, надпись вышита в виде треугольника (здесь и далее все надписи на арабском языке, их текст не приводится), размеры полотнища 129 х 129 см (1831 г.); 2) белый холщевый (98 х 86 см), с тремя концами, с надписью; 3) белый холщевый, с двумя концами, с надписью; 4) красный шелковый прямоугольный, без надписи (1831 г.). Значок имама Гамзат-бека: зеленый (123 х 80 см), с тремя концами: на среднем конце пришит кусок красной материи, на нижнем – кусок узорчатой ткани, на верхнем – кусок серой материи; с надписью; древко с металлическим наконечником (1831 г.). Значок имама Шамиля: темно-красный шелковый (121 х 81 см), двухконечный, обшит сверху и снизу горизонтально темно-синими широкими полосами, древко с четырехгранным металлическим наконечником (1834 г.).

Значок Амалат-бека Буйнакского: серый (белый?) двухконечный (83 х 157 см), на обоих концах пришиты красные вставки, между концами вставлен зеленый треугольный кусок ткани; с надписью (1831 г.).
Значки армии Гази-Мухаммада под Дербентом (1831 г.; все без надписей): 1) желтое шерстяное двухконечное (65 х 90 см); 2) значок Кичик-хана (отряд из Гимров) – зеленый шерстяной двухконечный, наконечник древка металлический в виде увенчанного полумесяцем шара; 3) значок Ильдар-бека Каракайтагского – серый (белый?) двухконечный, 120 х 110 см.
По словам очевидца осады Дербента, «толпы неприятельской пехоты показывались по всем дорогам и садам, вея белыми значками». То же («с множеством белых значков») отмечали наблюдатели в 3-4-тысячной партии Шамиля в 1839 г. под Буртунаем.

Значок, отбитый русскими в Гимрах (1832 г.): прямоугольный, из четырех горизонтальных полос, синих и красных, 227 х 128 см; с обеих сторон полотнища пришиты синего и желтого цвета кисточки; древко (323 см) с остроугольным наконечником. Значок наиба Ташов-Хаджи («знамя, подаренное Кази-муллою, при котором собирались всегда мюриды»): красный двухконечный с зелеными угловыми вставками возле древка, 161 х 96 см; наконечник древка в виде трезубца (1839 г.). Значок Сурхая кади: двухконечный из белой бумажной материи, 104 х 43 см; на обоих (?) концах пришит кусок цветной ткани, с надписью, наконечник деревянный в виде шара (1839 г.). Значок наиба Али-бека: белый, двухконечный, с наконечником древка в виде шара (1839 г.). Значок, взятый Самурским отрядом (1843 г.): белый двухконечный, обшит широкой красной полосой, 113 х 86 см; древко (220 см) с четырехгранным металлическим наконечником. Значок Даниял-султана Элисуйского: белый двухконечный с красной полосой посредине, наконечник древка четырехгранный (отбит вместе с другим значком при разгроме султана 13 июня 1844 г.). Значок наиба Хаджи-Мурата: белый двухконечный, 137 х 93 см, с надписью, на обоих концах полотнища пришиты куски малиновой ткани; древко (длина 295 см) с металлическим шаром и с трехгранным наконечником (значок обновлен в 1844 г. и взят 1 июля того же года русскими).

«При занятии Шамилем Казикумуха в 1842 году, достались в его руки Высочайше пожалованные Казикумухскому и Кюринскому ханствам знамена; одно из них он отдал Шуаибу, другое Уллу-бею, в награду за действия их в Ичкеринском лесу».
6 июня 1831 г. под Эндери отбит «большой значок, в виде знамени, на котором с обеих сторон красовались две короны и надпись «vive le roi» [«Да здравствует король» (фр.)]».
Табасаранцам первый имам отправил в 1831 г. знамя с надписью: «Кто под ним пойдет, тому ни пуля, ни ядро вредить не будут». Гази-Мухаммад, как известно, был заколот штыком…

Больше сведений дошло о знаменах второго этапа существования имамата.
В Чечне и в 1852, и в 1853 гг. можно было видеть личный значок имама – светло-зеленый с красной каймой. Спустя два года личное знамя Шамиля описывают так – большое черное, «с серебряными надписями из Курана, над которыми виднелся полумесяц, вылитый, как казалось, из массивного серебра».

Значок, отбитый Ширванским полком под Телетлем в августе 1845 г.: красный прямоугольный (85 х 88 см), с широкой белой каймой (в двух углах пришиты квадраты из синей ткани), в центре оранжевый полумесяц; древко длиной 190 см. Значок, отбитый Самурским отрядом в 1846 г.: синий двухконечный (размеры 121 х 87 см), с широкой оранжевой каймой; длина древка 228 см. Значки наиба Даниял-бека, бывшего султана Элисуйского: 1) белый прямоугольный (140 х 126 см), с широкой каймой, в центре полумесяц и круг из цветной ткани, имеется также надпись на арабском языке (как и следующее знамя, отбит русскими в июле 1846 г.); 2) белый прямоугольный (100 х 89 см), с оранжевой каймой (кроме стороны полотнища, примыкающей к древку), в центре оранжевый полумесяц, в двух углах пришиты два синих квадратных лоскута; длина древка 256 см (в том же бою 25 июля отбит горский белый значок треугольной формы, с двух сторон с красной каймой, в центре синий полумесяц, наконечник древка в виде шара); 3) двухконечный белый, с красной обшивкой краев и с надписью на арабском языке, наконечник древка металлический четырехгранный; 4-5) той же расцветки и формы, но надписи другие, а наконечник древка плоский или в виде шара; 6) синий прямоугольный, наконечник древка в виде птицы. Значок наиба Хаджи-Мурата: серый прямоугольный (82 х 127 см), обшит с трех сторон бордовой полосой, в центре – аппликация из трех окружностей (красная, зеленая и красная), вокруг которых роспись растительным орнаментом, в двух углах полотнища аппликация из четырех полос (красная, зеленая, оранжевая, зеленая); древко длиной 294 см (захвачен при осаде Гергебиля в июне 1848 г.). Значок чеченского наиба Атабая: «палевый с черным» (1848 г.). Значок, отбитый навагинцами в Чечне 13 августа 1848 г.: оранжевого цвета, с вышитым на нем белым шелковым полумесяцем.

Значки, отбитые в бою у дидоевского аула Хупро 26 июня 1849 г.: треугольной формы, один – белый (с двух сторон с синей каймой), наконечник древка в виде шара, другой – белый (с двух сторон обшит красной полосой), с синим кругом в центре. Значок наиба Мухаммада-Омара Канадольского: розовый прямоугольный (70 х 65 см), с желтой каймой, в центре пришит лист бумаги со схематичным изображением Каабы; древко длиной 330 см, наконечник металлический остроконечный (1850 г.). Значок наиба Талхика: большой, черного цвета (февраль 1851 г.). Чеченский значок, взятый в бою на р. Сунже (декабрь 1851 г.): прямоугольный белый, с синей каймой и желтыми треугольниками в углах полотнища, надпись на арабском языке.
Граф Толстой, описывая в «Набеге» события в Чечне июня 1851 г., описывает и значки (впереди конницы «едут два человека на белых лошадях с красными и синими лоскутами на палках»), добавляя определение, что «значки между горцами имеют почти значение знамен, с тою только разницею, что всякий джигит может сделать себе значок и возить его». Н.Ф. Дубровин подтверждает его слова: «Каждый отдельный начальник имеет свой значок, но в команде его бывало таких значков несколько, потому что каждый джигит, уверенный в своем молодечестве, точно также мог иметь свой значок, состоящий из прибитого к древку лоскута цветной материи».

Значки наиба Бук-Мухаммада и его людей (все они отбиты при атаке аула Шеляги в январе 1852 г.): 1) серый прямоугольный (130 х 106 см), с широкой лиловой каймой; древко (285 см) с металлическим наконечником и шаром; 2) прямоугольный (71 х 52 см), с двух боковых сторон обшит широкой красной каймой; древко (247 см) с железным наконечником; 3) лиловый прямоугольный (106 х 145 см), обшит со всех сторон широкой полосой желтого цвета; древко (3 м) с железным наконечником и шаром; 4) прямоугольный (132 х 95 см), состоящий из центральной части и широкой каймы со всех сторон – две из которых голубого цвета с растительным орнаментом, полотнище окантовано тонким шнуром, древко длиной 220 см; 5-9) треугольной формы значки – зеленый, желтый (с красной каймой), белый (с синей каймой), лиловый (кайма белая), белый (кайма желтая), наконечник остроконечный; 10) белый двухконечный, с надписью на арабском языке; наконечник древка остроконечный, с кистью.

Значки Гази-Мухаммада, сына Шамиля: 1) в мае 1855 г. турецкий султан прислал ему «знамя с изображением (звезды над луной) и вокруг сияние; луна со звездой и сияние белая, а остальная часть знамени светло-зеленая. Так как оно оказалось менее здешних значков, то обшили с трех сторон широкой красной полосой»; 2) черный значок (операции в Чечне, 1859 г.). Значок чеченского наиба Эски: красный (1856 г.).

Значок селения Чох: малиновый двухконечный (100 х 94 см), в центре пришит желтый полумесяц (внутри его пятиконечная звезда), рядом – другой полумесяц и пятиконечная звезда поменьше размером в круге, по краям полотнища белая шелковая бахрома и 9 вышитых розеток, древко длиной 322 см, наконечник четырехгранный, укреплен на металлическом шаре. Значки отрядов Шамиля в 1859 г.: 1) два значка – «один серый, другой белый с синими каймами, это означало, что там были две сотни» (бой 21 июля на высотах Ахкентдаг); 2) значок жителей одного аварского аула – «из простого узорчатого ситца розового цвета, с нашитою белой луной посередине» («его им дал сам имам»).

Муртазеки

В Чечне и в Дагестане Шамиль на протяжении 1830-х гг. организовал наемное постоянное конное войско муртазикатов (муртазеков, или «муртазиков», т.е. «получающих содержание, нанимаемых» ) из людей, известных своей храбростью, преданностью имаму («которые действительно готовы жертвовать за него жизнью во всякое время») и преимущественно холостых. Целью создания муртазеков было иметь всегда готовые к бою отряды. За вычетом отряда при Шамиле (по разным данным, от 600 до 1000 чел. - однако, в "столице" имамата столько было не разместить, так что имеется в виду размещение данных муртазеков в близлежащих областях, да и оценка значительно завышена), прочие муртазеки рассылались по селениям и обществам – как по тем, откуда были родом, так и по тем, в верности которых имам сомневался. Наблюдая «за исполнением правил шариата», но постоянно готовые «к действиям по первому требованию Шамиля», они несли там особую, кордонную или караульную, службу на границе с русскими, играя роль таможенной службы и пограничных войск.

Муртазеки были освобождены от домашних работ и находились на содержании своих обществ (их выбирали с каждых 10 дворов/семейств), по другим данным – тех аулов, куда они были разосланы. Прежде они получали жалование (1,5 руб. серебром в месяц), но к весне 1843 г. «они денежное содержание не получают, а жители должны им давать хлеб, баранов, продовольствовать их лошадей, обрабатывать их поля и снимать посевы», вооружать их (эта практика существовала и в 1844 г.).

Муртазеки «участвуют во всех делах и там, где их будет находиться более, то дело непременно будет упорным»; им выделялась особая часть военной добычи. В организационном отношении муртазеки делились на пятерки (?), десятки, сотни и полутысячи, с особыми начальниками во главе. «Муртазикаты не смешиваются с ополчениями временными, но всегда остаются в составе отдельных частей, под начальством своих наибов». «Они составляют истинную опору Шамилевой власти», выполняя также роль его тайной полиции (впрочем, эта их роль в литературе значительно преувеличивается). Шамиль в начале 1843 г. однообразно одел муртазеков в желтые (черные у начальников) черкески и зеленые чалмы.

«По сведениям, представленным полков. Фрейтагом наиб иногда назначает одного общего начальника для заведывания муртазикатами, под именем мазуна, а иногда нескольких, избирая их не по храбрости, но по преданности мюридизму, так как на них возлагается и внутреннее управление деревнями. По сведениям ген.-м. Клюки фон Клугенау, наиб сам начальствует над муртазикатами и избирает только сотенных командиров... Разность в этих объяснениях может быть произошла от того, что показанный полк. Фрейтагом порядок начальства над муртазикатами существует в Чечне, а последний в Дагестане».

Точная дата появления муртазеков неясна. Уже в 1833 г., сообщает хронист, «к Шамилю от Хамзата пришел посланец с приказанием, чтобы он с муртазиками той округи выступил против селения Мушули и сломил непокорность его жителей…» Спустя три года Шамиль обязал подвластные ему дагестанские общества «содержать от каждых 10-ти дворов во всегдашней готовности по одному вооруженному человеку, с платежом от каждого двора по 1 р. в год». Всего было выставлено 1300 чел. (октябрь 1836 г.). Очевидно, это и есть муртазеки. «…Я соберу все войска ислама вплоть до Мусука, как я уже собрал всех муртазиков и других жителей соседних с Игали [аварских] селений», – писал Шамиль Ф.К. Клюки фон Клюгенау в июле того же 1836 года. «Шамиль со своими муртазиками вышел против Буцуна…» (1836 г.) , – отмечает хронист имама.
Около 1841 г. данная организация была распространена и на Чечню. Но А. Руновский упоминает чеченских муртазеков (получавших за службу по 1 руб. и 10 мер хлеба с каждых 10 домов на человека, не считая доли военной добычи) еще в «до-Шамилевское» время («это было установлено самими жителями»), приписывая имаму только изменение платы (по 1 руб. и 8 мер хлеба с каждых 20 домов) «с началом в Чечне постоянной войны», т.е. в начале 1840-х гг. И Н.И. Покровский тоже прослеживает «кое-какие данные об учреждении «постоянных кордонов» в Чечне» уже на рубеже 1840-1841 гг., раньше появления сведений о муртазеках в официальной переписке.

Число муртазеков (которое колеблется от 600 до 1000 чел. у разных авторов), похоже, вскоре превысило первоначальную цифру. По данным русской разведки, на исходе зимы 1843 г., «начиная от сел. Асса до Сугратль имеется муртазикатов до 4 тыс. человек»; в Чечне же их было более 1000 чел. Вообще, у чеченцев муртазеки и мюриды имелись, но «там число их было не так велико, как в горах»; наиб мог сам созывать муртазеков – как для обороны, так и для набега.

Как пишет Н.Ф. Дубровин (копируя записку Д.В. Пассека), «легче было иметь дело со скопищем в несколько тысяч вольного ополчения, хотя бы под предводительством самых храбрых горцев, нежели атаковать несколько сот муридов, окружавших предводителя и по силам своим избравших позицию. Первая, искусно направленная и решительная, атака обращала в бегство толпы вольного ополчения; напротив того, если приходилось иметь дело с одними муридами, то каждый пункт надобно было брать после упорного боя; огонь неприятельский был при этом самый убийственный. Тогда горцы не стреляли в толпу, но всегда прицельно, наводя по нескольку ружей на каждый проулок, на каждый угол, изворот, тропинку – откуда только могли показаться наши солдаты». Сам Д.В. Пассек (1843 г.) в отношении дагестанцев подтверждает: муртазеки «упорны и храбры до исступления, мюриды менее опасны, а поголовное ополчение вовсе не опасно». Капитан К.И. Прушановский также полагал, что муртазеки на войне «составляют самую надежную и лучшую часть сборищ горцев».

Сообщение отредактировал Макс - 15.6.2010, 10:15