О воспоминаниях Р.М.Зотова о 1812 г, (выделено из "Леонов О.Г. Роль и место" Опции

[Александр Жмодиков]

Тогда прочтите ещё раз внимательно Зотова.
А вспомнил я Зотова в ответ на вашу фразу про пожелание Кутузова (дескать, неизвестно, что ещё там у них из этого получилось)потому, что у него описан удачный рукопашный бой петербургского ополчения , с использованием штыков .

Внимательно еще раз прочитал Зотова.
Итак, Рафаил Михайлович Зотов, в 1812 году прапорщик в 14-ой дружине Санктпетербургского ополчения, впоследствии известный писатель, рассказывает про второе сражение при Полоцке, версия номер 1 (опубликована в 1836 году):
Сначала описывает предшествующие события: вышли из леса, попали под огонь артиллерии, приседали от каждого ядра, полковник пристыдил – перестали приседать. Прискакал адъютант, приказал двинуться вперед, полковник приказал развернуться в линию. Двинулись вперед, попали под сильный обстрел ядрами и картечью – побежали назад. Опомнились, остановились, построились, снова пошли вперед. Вступили в перестрелку с противником, противник приближался, полковник повел их вперед, бросились вперед – противник быстро отступил. Пошли дальше, заняли «кирпичные шанцы» (укрепления из кирпича у кирпичного завода), которые противник оставил, потому что ядра русской артиллерии дробили кирпичи, осколки которых поражали солдат. Не знали, что делать дальше, остановились, стояли около четверти часа. Дальше цитата:

«Что вы тут делаете? сердито закричал нам какой-то адъютант, увидавший наше смирно-наблюдательное положение. На Воронежский полк опять напирает превосходный неприятель, а вы тут стоите сложа руки!» Полковник наш отвечал ему что-то, – и после короткого с ним объяснения о дальнейших действиях свернул нас в густую колонну и повел влево, где мы издали уже видели сильную перепалку. Около полуверсты надобно было идти до нашего воронежского принципала, который отстаивался чудесным образом от баварской колонны, бывшей, по-видимому, вдвое его сильнее и напиравшей на него самым наглым образом. По дороге приветствовали нас с какой-то неприятельской батареи картечью — и верно это понудило полковника, чтоб дать меньше цели, развернуть нас опять в линию. Вскоре мы соединились с Воронежским полком, и наше прибытие придало ему духа. Мы примкнули к правому их флангу и с жаром принялись за перестрелку. Несколько времени шла эта обоюдная работа с изрядным успехом, с тою разницею, что мы стояли на месте, а баварцы все ближе и ближе к нам подвигались. – Вдруг увидели мы, что они прекратив огонь, идут на нас в штыки. Эта наглость удивила нас. Полковник в ту же минуту выровнял и сомкнул наш фронт, скомандовал на руку — и, не выжидая неприятеля, велел дружно и сильнее ударить на него. Раздалось привычное: ура! фронт наш двинулся; офицеры отошли за фронт и обходили свои взводы, уговаривая солдат не робеть. На этот раз баварцы не оробели, а с дерзостию шли на нас. Чрез несколько минут оба фронта сошлись — и началась рукопашная. Наши солдаты были сильнее, смелее, но неопытнее. В жару свалки они в разных местах расстроили нашу линию, и человек 20 баварцев вдруг прорвались сквозь наш фронт. Офицерская шпага была во все не равным оружием противу их штыков. Некто офицер Леонтьев был первой жертвой этого неравенства: несколько штыков в грудь повергли его на землю без чувств. (Он выздоровел в последствии и говорил, что это было самое неприятное чувство, когда холодный трехгранник лезет в грудь). Подполковник наш, почтенный 60-ти летний старик, будучи пред этим ранен картечью в ногу и оставшийся, однако же, во фронте, был сбит с ног ударом приклада в голову. Упав на землю, выругал он баварца сильными русскими словами и лежа защищался еще шпагою от штыков. Все это продолжалось однако не более двух минут. Прорвавшиеся баварцы были все переколоты, – линия по возможности сомкнута, – а минуты чрез две и вся баварская колонна опрокинута. Не слушая команды, бородатые наши герои пустились за ними бежать и продолжали колоть. Больших усилий и даже ударов стоило полковнику остановить и собрать этих храбрецов, тем более что в эту минуту, верно, командующий линиею Кор-де-Батайль, выслал кавалерию (Ямбургских драгун), чтоб довершить поражение опрокинутой баварской колонны. Остановясь снова в бездейственном положении, полковник ждал инструкции дальнейших действий, – и получил приказание, свернувшись в густую колонну, отойти с Воронежским полком за выстрелы к резерву, а выслать только из полка и из дружины по взводу в стрелки, для наблюдения за неприятелем. Вызвали охотников, - и из дружины пошел я и Гротен. У нас было до 90 человек стрелков, и мы, перекрестясь, пустились вперед врассыпную.

Потом было еще несколько приключений: Гротен был убит пулей, Зотов решил отомстить, повел стрелков вперед, прорвались сквозь вражеских стрелков, дошли до вражеской укрепленной батареи, больше не могли сделать ничего полезного и пошли назад к «кирпичным шанцам». Мимо проходила большая масса французских кирасир, Зотов приказал стрелять по ним, часть кирасир отделилась и пошла на них, патроны скоро кончились, и кирасиры перебили всех стрелков. Зотов получил несколько ранений палашами и пистолетными пулями, вечером его подобрали свои.

Он же, версия номер 2 (опубликована в 1896 году):

Наконец мы вышли из леса, и появление наше на поле битвы было приветствовано несколькими ядрами. Первое ядро, пролетевшее через наши головы, заставило нас невольно присесть и посмотреть друг на друга. Подскакавший адъютант приказал нам идти вперед, и мы двинулись развернутым фронтом. Второе, третье ядро заставило нас остановиться. Инстинкт самосохранения говорил, что жизнь наша в опасности, но полковник кричал нам: “вперед!” и мы повиновались автоматически.

Другой подскакавший адъютант велел нам выслать стрелков, и как у нас заранее уже было распределено, кому идти, то я и товарищ мой Гротен (сын богача, которому принадлежали Гагаринские бани) собрали вокруг себя 96 человек, с которыми пошли вперед. Я слышал, что быть в стрелках гораздо лучше, нежели во фронте, потому что раны от пули не так опасны, как от ядер и картечей.

Но прежде, нежели мы успели сделать движение, нас уже атаковали французы, прорвали наш фронт и перекололи многих. Адъютант наш Разумов ранен был в живот, а старик подполковник Стрекачев, раненый в ногу, лежал и защищался шпагою от ударов прикладом, ругаясь за то, что с него тащили серебряный шарф. Но эта минутная стычка была нам как бы уроком. Прорвавшихся неприятелей убили, и полковник снова закричал мне: “стрелки! вперед!”

Мы двинулись. Перед нами были кирпичные шанцы, из которых французы уже были прогнаны действием нашей артиллерии.

Дальнейший рассказ в целом соответствует, хотя последовательность другая – Гротен был убит уже после того, как они вернулись от вражеской батареи к «кирпичным шанцам».

Как говорится, найдите десять отличий. Последовательность событий другая, не баварцы, а французы, не ополченцы атаковали, а их атаковали, не ополченцы разорвали свой строй, а противник прорвал. Некоторых событий из первой версии нет во второй.
Спрашивается – где больше правды? Мне кажется, в версии номер 2.

96 стрелков – важная деталь! Кто в курсе, тот поймет.