Оборона Ялты в 1774 г., 2 роты Брянского мушкетерского майора С. Салтанова Опции

[Роберто Паласиос]

19 июля 1774 года геройски погибли в бою с турецким морским десантом весь гарнизон Ялты; две роты Брянского мушкетёрского полка под командованием георгиевского кавалера премьер-майора Самойло Салтанова. Из 222 брянцев, артиллерийской команды и казаков уцелели и пробились к своим только 17. Пленных не было... Заодно турки и примкнувшие к ним татары всех местных христиан на ЮБК перерезали и сожгли. (Естественно потом турецкий десант более сильные русские части выгнали, тогда Кутузов первый раз турецкую пулю в голову получил).
Где можно поподробнее почитать про события именно в Ялте?

Интересует возможный путь отхода отряда из Ялты, при попытке прорыва из окружения на соединение с русскими частями (до которых было... ).

[ВИК]

В ПРОШЛОЙ ВЕТКЕ МЕСТА НЕ ХВАТИЛО...

...Неспокойно было и на Керченском полуострове. В разгар событий в Старом Крыму, замещавший заболевшего командующего Керчь-еникальской группы генерал-майора Дельвига, полковник Ступишин получил известия о большом движении местных татар к деревне «султана Алим-Гирея» Бешкук. Отправившись туда из Ени-Кале во главе пехотного полка с эскадроном гусар и Компанейским, полковника Леонтовича полком, он застал не менее 6 тыс. татар «стоящих на высотах», за которыми виднелся обоз. Решив атаковать неприятеля на рассвете, Ступишин расположился на ночлег, однако ночью сам был атакован татарами, которые «с превеличайшим криком бросились на все фасы его каре с такою жестокостию, что до самого фронта доскакивали» [59]. Отогнав неприятеля пушечным и ружейным огнём, на следующий день Ступишин двинулся к Бешкуку и застал там «татар в превеличайшем собрании», «простиравшемся» по его словам до десяти тысяч человек. Последние, однако, на этот раз были настроены миролюбиво, выслали депутацию, которая, «Признавая себя виноватыми в нонешнем возстании», приписывала это возмущению Мемет-Гирея и просила от предводителей армии помилования. Ступишин велел мятежникам немедленно разойтись по домам, что те и сделали в течение ближайших дней.

Мятеж, тем временем развивался подобно степному пожару: погашенный в одном месте, он вспыхивал вновь в другом. Не добившись каких-либо существенных успехов в нападении на войска, мятежники сделали объектом своих атак караваны украинских чумаков, которые именно в это время – период летней выволочки соли − в большом количестве находились на Сиваше, а также по подрядам возили провиант в крымские военные «магазейны». Подробности этой резни не остались на страницах исторических документов, но из донесения Долгорукова в Петербург явствует, что во время восстания: «более… всех претерпели украинские погонщики» и что «сих нещастных людей весьма много побито» [60]. «Ведомость» о потерях приводит это число – 257 убитых и 36 раненых [61]. Армия потеряла во время мятежа до 150 человек убитыми, почти столько же пропавшими без вести, в основном казаков, обслуживавших почты, которые беспощадно вырезались, бесследно пропадали отдельные солдаты и даже небольшие отряды. В частности, такая участь, по-видимому, постигла отряд егерей поручика Фролова-Багреева в количестве 65 человек (возможно, это была команда, посланная майором Бурнашовым на выручку алуштинского поста). Вероятнее всего, она попала в засаду и погибла. Нападениями на войска и обозы мятежники не ограничивались, не менее важной задачей для них было препятствовать снабжению войск продовольствием, фуражем и водой. Прозоровский сообщает, что выдвинувшись со своим деташементом от Ак-Мечети к Карасубазару, он обнаружил некогда полноводную речку Бурульчу пустой, что, согласно донесениям, произошло от того, что татары запрудили её в верхнем течении [62].

”???”

Кульминационным пунктом татарского восстания стали события в Бахчисарае – ханской столице. Русских войск здесь не было, за исключением небольшой команды для охраны резидента Веселицкого и семейства, находившегося при нём. Узнав о движении Гаджи-Али с флотом к Алуште, резидент предпринял еще одну, последнюю попытку добиться от Долгорукова участия в своей судьбе. «Предвидя, по всем обстоятельствам скорой злонамеренных татар разрыв и нападение», он писал к предводителю 2-й армии с просьбой «подать ему руку помощи присылкою нескольких повозок с упряжкою и конвоем, для препровождения к армии» [63]. Результат был прежним. Предводитель ответил, что «спешит на поражение турок», отрядить войск не может и советовал Веселицкому «уповать на Бога». В течение всех 7 самых напряженных дней мятежа и боёв в ханской ставке царила атмосфера напряженного ожидания. Де-факто русский ставленник Сахиб-гирей находился под влиянием про-турецкой партии и будучи, по выражению Долгорукова…, не мог занять какой-либо определённой позиции. В итоге это оказалось весьма на руку Долгорукову – во время самого напряженного противостояния ханская ставка оставалась спокойной. «Взрыв» произошел, когда он уже не мог ни на что существенно повлиять, но всё же произошел. Утром 24 июля Веселицкий, до этого обставленный внешней стражей, был вызван ханским чиновником «на конференцию». Выехав во дворец с небольшой свитой, Веселицкий обнаружил Бахчисарай, заполненный вооруженными всадниками, намерения которых не предвещали ничего хорошего. И действительно, только въехав во дворец, резидент был остановлен «незнакомым чиновником», который «приложа конец сабли ему в правый бок», приказал «неверному» сойти с лошади. Во дворце его встретили «ханский шталмейстер» Ахтаджи-Бей и тефтердар Каза-азамат-ага, которые от имени хана заявили Веселицкому, что мир нарушен не с их стороны, а со стороны русских, которые якобы разорили село Ени-Салу вблизи Ак-мечети. После чего небольшая свита из семи человек была отделена от Веселицкого, а последний взят под стражу. Вскоре как свита, так и конвой, состоявший из 30 донских казаков, был полностью перерезаны. Мятежники пощадили лишь жену резидента, незадолго до этого разрешившуюся от бремени. Встретиться с ханом резиденту так и не удалось − по словам Веселицкого, последний «знатно предупреждён был его чиновниками выйти через харем, чтобы резидент его не видел». (Роль Сахиб-Гирея в этом выступлении остаётся не вполне ясной, согласно донесениям Веселицкого, хан скорее придерживался «нейтралитета» в развернувшейся борьбе, однако Долгоруков в своих реляциях неоднократно указывает, что хан в ряде случаев лично предводительствовал войсками мятежников [64]). Под конвоем из 20 татар Веселицкий с пасынком и личным секретарём С.Дементьевым был вскоре отправлен через Кебит-богазский перевал в Алушту, в лагерь Гаджи-али-Паши.

Сераскир обошелся с резидентом не в пример более радушно, чем мятежники, оставив его при себе в качестве «почётного пленника». На следующий день Веселицкий был «отведён на Адмиральский корабль… для представления Капитан-Паше, где весьма сурово и гордо принят и немалое поругание слышал» [65]. Лишь на четвётый день после получения известия о заключении мира положение Веселицкого изменилось – из пленника он был превращён в почетного гостя. А через некоторое время отпущен.

Тем не менее, справедливости ради следует сказать, что выступление против русских войск не носило всеобщего характера. Некоторые высокопоставленные Ширинские беи воздерживались от выступлений и даже пытались препятствовать им как, например, карасубазарский судья (кади) Джелял бей, который не только не присоединился к восстанию, но и удерживал от выступлений горожан. В западной части Крыма – в районе от Бельбека до Козлова, судя по всему, никаких выступлений не было вообще, во всяком случае, известные документы ничего не сообщают об этом.

Что касается христианского населения, то оно старалось оказывать русскому командованию возможную помощь. В Крыму действовали многочисленные “конфиденты” армяне и греки, снабжавшие Долгорукова и его генералов ценными сведениями о противнике. Накануне высадки турецкого десанта, ожидая, что он вызовет мятеж недовольного мусульманского населения, русское командование заготовило специально отпечатанные на греческом языке манифесты к христианам с призывом выступить на неприятеля. Эти манифесты, однако, было разрешено пустить в ход только когда “совершенно татары противу наших войск руку подымут” [66], в итоге они так и не были использованы, поскольку их не успели доставить в штаб Долгорукова из Арабатской крепости до окончания боевых действий.

Любопытно, что по окончании этих событий никто из участников мятежа, за исключением взятого под стражу на Керченском полуострове Алим-гирея и нескольких его сподвижников, вообще никакого наказания не получил. Никаких последствий с русской стороны эти выступления не имели и для хана, отдавшего туркам Веселицкого в разряд со всеми дипломатическими правилами. По окончании боевых действий преступления мятежников решено было «предать забвению» для того, чтобы не осложнять отношений новым «союзником» − Крымским ханством.


***


Итоговое сражение этой кратковременной кампании – момент лучше всего описанный в литературе − в последнее время привлекло большое внимание историков. Благодаря архивным разысканиям А. И. Кротова нам известен сегодня рукописный план сражения [67], а также список отличившихся в нём офицеров [68]. Подвергался обследованию (В. Ткаченко) сохранившийся участок поля боя [69], и тем не менее, этот эпизод всё еще вызывает множество вопросов. Точно неизвестен ни состав и количество участвовавших в этом бое войск, подвергается сомнению даже дата сражения. (Достаточно обоснованно выглядит предположение В. Ткаченко о том, что это сражение произошло не 24-го, как считалось ранее, а 23 июля 1774 г.).

Ни Долгоруков, ни прямые участники сражения близ д. Шума не сообщают точного состава отряда Мусина-Пушкина. Из реляции Долгорукова известно, что он состоял из семи батальонов пехоты и некоторого, весьма незначительного количества кавалерии, а также 100 спешенных казак. Попробуем реконструировать его состав, суммируя известные нам данные. В своей реляции Прозоровскому Якоби сообщает, что в его передовой бригаде состояли: два батальона Московского легиона, Тамбовский мушкетёрский полк и егерская команда Колычева [70]. Три батальона находились в резерве, ими командовал генерал-майор В. В. Грушецкий – еще один зять Долгорукова*, − причём один из них был гренадёрским. Поскольку он везде так и обозначается без отнесения к какому-либо полку, вероятнее всего, это тот самый сводный батальон, с которым прибыл в Ак-Мечеть Прозоровский (последний в одной из реляций говорит о том, что в Ак-Мечети он остался с одной кавалерией, значит, батальон ушел с Долгоруковым к Ени-Сале). В списке отличившихся значатся несколько обер-офицеров Селенгинского полка – логично предположить, что оставшиеся два резервных батальона – это и есть оба батальона Селенгинского полка, одного из двух полков, входивших в резерв командующего 2-й армией. (Второй полк Долгоруковского резерва − скорее всего, это был Азовский − оставался с ним в Ени-Сале и в бою непосредственного участия не принимал).


*Подобного рода непотизм был широко распространённым явлением в армии того времени и не вызывал каких-либо отрицательных эмоций. Под началом Долгорукова служили не только оба его зятя (Мусин-Пушкин и Грушецкий), но и его сын.

Итак, структура отряда Мусина-Пушкина выглядела следующим образом: передовая бригада, под командованием Якоби в составе четырёх батальонов и резерв генерала Грушецкого (три батальона). При этом, хотя бригада Якоби и считалась второй, именно на неё были возложены основные боевые задачи. Она, в свою очередь, была организована в две «команды» – одной командовал непосредственно Якоби, она находилась на правом фланге и включала гренадерский батальон московского легиона (подполковник М. И. Кутузов) и егерьскую команду, вторая, находившаяся на левом фланге турецких укреплений под командованием полковника А. Либгольта, состояла из Тамбовского полка и второго мушкетёрского батальона московского легиона (им после отстранения Фон Рудена командовал секунд-майор Шипилов, батальон был сильно потрёпан во время предыдущего боя). Несмотря на то, что команда Либгольта была территориально ближе к туркам, чем команда Якоби, её отделял от противника глубокий овраг, поэтому ей ставилась вспомогательная задача поддержки главного удара, который должен был наносить Якоби, а также прикрытия русских позиций от возможного покушения на них с левого фланга, со стороны дер. Демерджи, где также находился сильный турецкий отряд.

”???”

”«План

Численность отряда Мусина-Пушкина также точно неизвестна. В своей реляции Екатерине II Долгоруков говорит о двух тысячах восьмисот пятидесяти человеках [71], но в письме Потёмкину 27сентября 1774 года он сообщает, что неприятеля разбили две тысячи четыреста «храбрых россиан» [72]. Документы, составленные до и после сражения, не содержат специальных сведений и о количестве артиллерии отряда Мусина-Пушкина, это, скорее всего, свидетельствует о том, что отряд располагал «стандартным полковым набором», в соответствии с которым на каждый батальон полагалось 2 орудия. Из реляции Долгорукова известно, что на вооружении отряда находились 12-ти фунтовые «новой пропорции» единороги. Однако сколько их было – сказать трудно, в то время они только начали поступать на вооружение русских войск в замену прежних 3-фунтовых пушек. Как бы то ни было, огневая мощь семи батальонов была внушительной – 14 орудий намного превосходили огневые возможности турок.

”В.

Турецкая позиция была устроена северо-западнее дер. Шумы (ныне Верхняя Кутузовка). Она состояла из двух 2-х орудийных батарей (всего 4 пушки), которые прикрывали грунтовую дорогу (скорее тропу), ведущую от Алушты через перевал Ангар-богаз в Енисалу и далее в Ак-мечеть в удобном для контроля месте, где дорога спускается в глубокий овраг с ручьём (остатки этой дороги существуют и сегодня, сохранился и каменный мост через балку, построенный, конечно, много позже описываемых событий). От батарей на юго-запад был сооружен «каменный вал», прикрывающий батареи с западной стороны. Почему турки выбрали именно эту позицию? Вероятно, решающую роль сыграло то, что она защищала сразу две дороги на Алушту – со стороны Ангарского перевала, откуда собственно и подошли русские войска, и вторую – через Кебит-богазский перевал на Бахчисарай. Эту коммуникацию, судя по всему, для своих контактов с ханской ставкой считал важной Гаджи Али-Паша (в конце концов, именно по этой дороге ему в лагерь доставили из ханской столицы пленённого «резидента» Веселицкого). В своей реляции Долгоруков называет турецкую позицию «весьма твердой», уточняя, что она располагалась «на весьма выгодном месте, с обеих сторон которого были крутые каменные стремнины укреплены ретраншамента» [73], однако визуальный осмотр скорее позволяет охарактеризовать её как достаточно уязвимую, поскольку западнее её находилась господствующая высота (обозначенная на современных картах как 746.6), которую турки не контролировали. Именно отсюда и наносил главный удар силой части бригады Якоби Мусин-Пушкин. Еще один отряд турок находился в дер. Демерджи на левом фланге (почти в тылу) русской позиции, однако его отделяла от русских боевых порядков глубокая долина.

Численность турецкого отряда Долгоруков определял в 7-8 тыс. человек. Сегодня, понятно, подтвердить или опровергнуть эти данные весьма сложно. Калибр турецких пушек был больше русских. Во всяком случае, неподалёку от места сражения было найдено 18-ти фунтовое турецкое ядро, однако, неизвестно, было ли оно выпущено с шумских позиций или с одной из батарей главного лагеря в Алуште. Как считают специалисты, турецкие пушки устанавливались на неподвижных лафетах, что затрудняло их маневренность. К этому следует прибавить и то, что скорострельность турецкого оружия была ниже русского.

Ход сражения. К позициям атаки русские войска вышли в полночь на 23 июля. Сам этот поход от Ени-салы на расстояние около 30 км. «в самую внутренность гор» был непростой задачей. Дорог, в современном смысле этого слова, в этой части Крыма не было – максимум вьючные тропы, поэтому в своей реляции Долгоруков не слишком преувеличивал, когда отмечал, что войскам пришлось идти дорогой, «лежащей к морю страшной ущелиною», окруженной «горами и лесом, а в иных местах такими пропастьми, что с трудом два только человека в ряд пройти и по крайней мере трёхфунтовые орудия везены быть могут». Что же касается 12-ти фунтовых единорогов, то им открыли путь «на своих раменах» только «войски Вашего величества» [74] …

Условия местности диктовали способ действия русских войск. Поскольку находящегося ближе к неприятелю Либгольда отделял от позиции последнего глубокий овраг с ручьём, Мусин-Пушкин решил наносить главный удар на правом фланге против выстроенной турками «каменной линии». Так как русские войска занимали господствующую высоту, они как бы спускались, прекрасно видя противника. Атака началась, вероятнее, на рассвете канонадой с обеих сторон. «Для встревожения неприятеля» Якоби направил егерскую команду, которую затем подкрепил 50-ю гренадерами. Они и завязали первый бой с противником. Вскоре на неприятеля двинулся и он сам во главе гренадёрского батальона Московского легиона, которым командовал подполковник М. И. Кутузов. На место последнего для поддержания наступления огнём выдвигался сводно-гренадёрский батальон резерва В. В. Грушецкого. Гренадёры подполковника Кутузова были выстроены в каре. При прохождении расстояния до турецкой позиции ему надлежало преодолеть три «рва», скорее всего естественных неглубоких оврага, однако главную проблему, безусловно, представлял жестокий огонь ведшийся неприятелем из-за «каменной линии» и с батарей. Более двух часов потребовалось русским каре, которые, «подаваясь вперед непроходимыми стезями, приобретали каждый шаг кровию» для преодоления расстояния до турецкой позиции. Именно здесь батальон и понёс основные потери, в том числе, как пишет Якоби, «при прохождении среднего рва» был в голову ранен подполковник Кутузов («Сей штаб-офицер получил рану пулею, которая ударивши его между глазу и виска, вышла на пролёт в том же месте на другой стороне лица» [75]). Контужен был и сам Якоби, под ним убита лошадь, ранен его адьютант. Каре Либгольта поддерживало огнём наступающих с правого фланга гренадёр. Это же делал и батальон сводных гренадер (майор Мейендорф) резерва Грушецкого.

В момент приближения к турецкому укреплению, когда огневая поддержка со стороны резерва и команды Либгольта могла больше вреда нанести наступающим, чем противнику, Якоби отдал приказ последнему «взять неприятеля в штыки». Хотя фронтальная атака батарей была делом рискованным, однако, она сильно облегчалась тем, что масса турецких солдат переместилась на правый фланг для отражения атаки Якоби. 2-й московский батальон Шипилова, «подкрепляемый от Либгольта», переправившись через овраг, штурмовал батареи, одновременно или вскоре после этого достигли линии противника и московские гренадёры, командование над которыми было поручено после ранения Кутузова подполковнику Буйносову (в «Списке отличившихся» ошибочно указано, что в командование батальоном вступил Мейендорф). Противник не выдержал штыкового удара и спешно ретировался, бросив пушки.

Аналогичным образом события развивались и в деревне Демерджи, находившиейся в тылу отряда Мусина-Пушкина, где также расположилась часть турецкого авангарда. «Между тем как» каре Якоби двигалось к турецкому ретраншементу для атаки Демерджи командующим войсками был отряжен майор Преториус с 200-ми мушкетёрами Тамбовского полка и сотней спешенных казаков. Это отряд с уроном для неприятеля выбил турок из деревни.

Во время преследования противник понёс большие потери. По свидетельству Долгорукова турок было «побито» до 300 человек (погиб также и какой-то важный паша). Обычаи русско-турецких войн были чрезвычайно жестоки. Несколько турок, запершихся было в домах дер. Шумы были сожжены вместе с этими домами, что с одобрением зафиксировано в реляции Якоби командованию (турки действовали обычно точно также, более того, Гаджи-али просил пленённого Веселицкого отписать Долгорукову, чтобы «он, предводительства его туркам, кои во время баталии в полон отдаются, приказал головы рубить, чего и он со своей стороны над русскими исполнять подтвердит… чтоб обоюдные ратные люди, устрашась тем, вернее государям служили и до последней капли крови мужествено дрались» [76]). В плен попали лишь три человека – офицер-байрактар и двое рядовых, взято несколько знамен и все пушки. Русские потери составили по данным, сообщенным Долгоруковым в реляции Екатерине, – 32 убитыми и 163 ранеными [77] (по данным «Ведомости о потерях», соответственно 31 и 150).

Разбив передовой турецкий отряд, Мусин-Пушкин, согласно приказу главнокомадующего «Удовольствовавшись одною победою и не вдаваясь с малочислием утомлённых людей в излишнюю отвагу», соединился с Долгоруковым в Енисале и двинулся к Акмечети на «разогнанаие мятежных толп» (вероятно, как считает В. Ткаченко, этому предшествовал «поиск на неприятеля» к Алуште, который не имел существенных результатов). Вскоре после этого (точна дата в документах не сообщается, очевидно это произошло 25 или 26 июля), а именно в тот самый момент, когда главнокомандующий, по собственным его словам, собирался выступить к Перекопу, где «кропопролитные струи потечь были должны», в лагерь Долгорукова прибыли два визирские чегодаря с известием о заключении мира в Кучук-Кайнарджи. Военные действия были, таким образом, прекращены.


***


Отражение турецкого десанта с 17 по 24 июля 1774 года и бои с мятежниками стоили частям второй армии 395 человек убитых (в том числе 2 штаб-офицера и 9 обер-офицеров), 142 пропавших без вести (в том числе 1 штаб-офицер, 4 обер-офицера) и 384 раненых (1 обер- и 11 штаб-офицеров), к этому нужно прибавить еще 257 убитых мятежниками украинских чумаков (36 были ранены) [78]. В целом безвозвратные потери армии составили 537 человек. Что можно сказать на основании этих потерь о напряженности и размахе боевых действий?

Наибольшие боевые потери русские войска в войне 1768 − 1774 годов несли во время штурмов крепостей: в частности при взятии в 1770 году Браилова, армия потеряло 2000 убитыми и ранеными, в Бендерах – 2500 человек, штурм Журжи обошелся в 1000 человек (данные округлены) [79]. В полевых сражениях потери были значительно меньшими. Например, в таком крупном сражении, как битва при Рябой могиле (1770 г.), где участвовало с обеих сторон несколько десятков тысяч человек, русские потери составили всего 46 человек убитыми (турецкие до 400). Победа при Ларге (1770 г.) обошлась в 91 убитыми и ранеными (туркам – в 1000), при Кайнаржи (1773 г.) Вейсман оставил на поле 167 человек (турецкие потери составили до 5000), а Суворов при Козлуджи (1774 г.) – 209 (турки − 1200). Самым кровопролитным из полевых сражений для русской армии был Кагул (1770 г.), где Румянцев потерял убитыми 353 человек и ранеными − 550 [80], а визирь Молдаванчи до 20000. Таким образом, потери в наиболее активной фазе боёв при отражении турецкого десанта в Крыму (18-24 июля) были более высокими, чем средние в полевых сражениях русской армии этой войны и намного более значительными, чем потери 2-й армии в кампании 1771 года при занятии Крымского полуострова. Это обстоятельство свидетельствует о том, что боевые действия в этой «войне после войны» носили весьма ожесточённый характер, и это ставит их если не по значению, то по кровопролитности в ряд с важнейшими баталиями русско-турецкой войны 1768-1774 годов. Относительно возможных последствий этого десанта мы можем говорить лишь гипотетически, поскольку разворачивавшиеся самым грозным образом в июле 1774 года события в Крыму были прерваны пришедшим сообщением о заключении Кучук-Кайнарджийского мира. Это сообщение, радостное для солдат, застало, тем не менее, противоборствующие стороны в состоянии ожидания решающей схватки, т. е. по-сути окончательной расстановки «всех точек над I» на крымском театре военных действий не состоялось (в самом деле, турецкий десант вовсе «не был сброшен в море», как об этом можно прочитать в некоторых популярных изданиях, более того, войска Гаджи-али преспокойно зимовали в Кафе, куда сераскир сошел, хотя и по соглашению с Долгоруковым, но под гром собственных пушек; кроме того, весной 1775 года на ханский престол в Бахчисарае был избран ни кто иной, как организатор этой экспедиции Девлет-гирей)…

Несмотря на то, что в целом в войне 1768 − 1774 годов Османская империя потерпела поражение, данные обстоятельства делают вовсе непростым вопрос о том, как могли бы сложиться события в Крыму, не поторопись турецкая сторона с заключением мира.

Как известно, в османском руководстве были представлены две точки зрения на необходимость заключения мира с Россией. Наряду с теми, кто считал мир необходимым и спасительным для Турции, были и те, кто настаивал (и небезосновательно) на том, что силы России также истощены и указывал на вспыхнувшее восстание Пугачёва, как на реальный шанс выйти из войны без существенных территориальных потерь. Возможный локальный успех, например, на крымском театре, гипотетически мог бы улучшить позиции Турции на мирных переговорах. Могли ли турки реально рассчитывать на него, продлись война еще несколько недель? Или в случае, если бы Гаджи-али Паша не медлил с высадкой, а провёл её несколькими неделями ранее?

”Действия

Ход событий 10 жарких июльских дней 1774 года показывает, что операция по «отвоеванию» Крыма имела определённый замысел, который не был осуществлён, но, всё же опирался на реальную слабость русской дислокации. Гаджи-али сумел создать у Долгорукова впечатление того, что главный удар он будет наносить на Керчь и Ени-кале. Сюда, на Керченский полуостров, была стянута значительная часть войск – 3 пехотных полка, плюс 2 находились в непосредственной близости, в районе Керченского перешейка. Если бы удалось отрезать эти силы от разбросанных по территории полуострова других русских постов, то задача продвижения Гаджи-али на Бахчисарай и Ак-Мечеть после высадки в Алуште существенно бы облегчалась. Собственно, именно эту цель преследовало разжигание мятежа именно в районе Старого Крыма, захватив который можно было бы перекрыть основные дороги, связывавшие Крым с Керченским полуостровом, а также на Керченском полуострове (восстание Адиль-Гирея). В случае большей расторопности Мегмет-Гирея, и без того расстроившего всю коммуникцию Бузлыкского ретраншемента со ставкой и командующим Крымским корпусом, последствия могли бы быть гораздо более серьёзными. Долгоруков, когда негодовал на несанкционированные действия фон-Рудена, вполне понимал, что может случиться, если отдельные русские деташементы окажутся в изоляции друг от друга.

Трудно сказать, в чем точно заключался основной стратегический замысел Гаджи-али Паши. Скорее всего, в его планы входила не столько попытка нанести поражение основным силам крымского корпуса, сколько закрепиться на части территории Крыма (например, в горной его части), захватить Бахчисарай, утвердить там нового хана, который дезавуировал бы все раннее установленные договорённости с русскими, имевшие столь большое значение на мирных переговорах между Османской империей и Россией (о том, что Долгоруков догадывался о чём-то подобном, свидетельствует его намерение двигаться после шумского боя именно к Бахчисараю). Отчасти Гаджи-Али удалось реализовать свой план. По-сути, побережье от Балаклавы (исключая этот пункт) до Судака так или иначе оказалось под его контролем, поскольку русские посты покинули все пункты на побережье, и Прозоровский отдал приказ об оставлении Судака, однако из-за того, что посыльные не смогли доставить его по назначению, майор Деев остался со своими егерями в Судаке. Захват резидента Веселицкого фактически означал то, что ворота Бахчисарая открыты для «освободителя татар от неверных». В количественном отношении русские войска намного уступали соединённым силам турок и татар. Даже если считать, что у Гаджи-али было 25 тыс. войска, это в два с половиной раза больше, чем численность Крымского корпуса, а к этому числу следует прибавить еще не меньшее количество восставших татар. Решающее превосходство русских в артиллерии здесь могло оказаться недостаточным. Действительно, русские силы в количественном отношении всегда существенно уступали турецким и, тем не менее, одерживали победы. Однако что бы могло случиться на относительно изолированной территории Крыма в условиях широкомасштабного мятежа в тылу, сказать не так-то просто. В общем, судя по всему, именно на все эти факторы и надеялся Гаджи-али Паша, и этот расчёт, как показало реальное развитие событий, оказался тщетным. Основными причинами для этого послужили следующие обстоятельства:

- фатальная медлительность Гаджи-али с выступлением и затем с развёртыванием своих сил;

- недостаточная согласованность между ним и мятежниками. Гаджи-али, насколько нам известно, настаивал на превентивном выступлении в Крыму, в реальности же татары выступили позже, когда высадка уже была произведена. В результате из Бузлыка к Ак-мечети были пропущены главные русские контингенты Якоби и Прозоровского − те самые пять батальонов, которые сыграли ключевую роль в шумском сражении. Необходимо отметить, что турки и татары вообще с недоверием, если не со скрытой враждебностью относились друг к другу. Многочисленные турецкие источники свидетельствуют о том, что турки считали своих союзников предателями. Гаджи-али даже предлагал Веселицкому «истребить весь род татарский» для того чтобы он не мешал установлению нормальных отношений между двумя империями;

- напротив, Долгоруков и его генералы действовали быстро и решительно. Командованию 2-й армии удалось сконцентрировать ударную группу войск на главном направлении, при этом оставалась возможность ее усиления, поскольку существенная часть войск армии только готовилась для вступления в Крым;

- наконец, следует учесть общее превосходство вооружения, тактики и выучки русских войск в сравнении с противником.

Имела ли какое-либо значение эта «война после войны» в процессе обретения Россией выхода к Черному морю? Положительный ответ на этот вопрос очевиден. Молодая империя продемонстрировала как Порте, так и, прежде всего Крымскому ханству, что будет бороться за свои приобретения весьма решительно. Неуспех экспедиции Гаджи-али Паши стал причиной того, что турки в следующей кампании 1787 − 1791 годов уже больше не предпринимали серьёзных попыток десантироваться в Крым.



1 Еще в начале ХХ в. исследователями отмечалось, что в наиболее фундаментальной работе, посвященной этой войне (Петров А.Н. Война России с Турцией и польскими конфедератами с 1769 по 1774 г. - Т. 1-5. - СПб., 1866-1874.), остающейся таковой и по сей день, эти события описаны неверно.
2 Справка о бое под Алуштою в 1774 году //Фонд А.Л.Бертье-Делагарда в Центральном музее Тавриды. КП-23050/Д-8765 (Далее: Справка…).
3 Андреев А. Князь В.М.Долгоруков-Крымский. Документальное жизнеописание. Историческая хроника ХVIII в. М., 1997
4 Записки генерал-фельдмаршала князя А.А.Прозоровского. 1756-1776. М., 2004
5 Андреев А.Р. Указ.соч., с.109
6 Там же, с.110
7 Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты. М. 2005, т. 2, с.130
8 Справка…
9 ГААРК, ф.535, оп.1, д. 848
10 ГААРК. Ф. 535. Оп. 1. Д. 961. л. 21, об.
11 Записки,.. с. 574
12 Приложение №8 // Справка о бое под Алуштой…
13 Приложение №9 // Там же
14 ГААРК , ф.535, оп.1, д.848, лл.6-6 об.
15 Подсчеты сделаны на основании «Ведомости оставленной артиллерии в местах на зиму 1773 г. Крымского корпуса». ГААРК , ф.535, оп.1, д.848, лл.2-3
16 Приложение №6 // Справка…
17 ГААРК. Ф. 535. Оп. 1. Д. 961. С. 20. Это также преувеличенные данные, сообщавшиеся по тем же причинам, что и русские.
18 Андреев А.Р. Там же, с. 344
19 Материалы для истории Новороссийского края. Возмущение татар // ЗООИД, т.8, 1872, с.190
20 Смирнов В.Д. Указ. соч. с 130
21 ГААРК. Ф. 535. Оп. 1. Д. 961. С. 20.
22 Материалы…, с.190
23Андреев А.Р., Там же, с. 344
24 Широкорад А.Б. Адмиралы и корсары Екатерины Великой. М., 2006, с.147
25 Записки.., с.571-572
26 Ткаченко В. Об уточнении некоторых вопросов по сражению при д.Шума // Military Крым, № 10, 2009, сс.39-56
27 Записки…, с.580
28 Там же
29 Сумароков П. Досуги крымского судьи или второе путешествие в Тавриду. Ч.2, СПб, 1805, с.203-204
30 Ялта и её ближайшие окрестности. Справочная книжка. Ялта, 1897, с.6
31 Паллас П.С. Набюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествм русского государства в 1793-94 годах. М., Наука, 1999, с.82 (Перевод этого труда, собственно, и был сделан Бертье- Делагардом)
32 Справка…
33 Андреев А.Р. Там же, с.298
34Там же.
35 ГААРК , ф.535, оп.1, д.848, лл.2-3
36 Записки.., с.583
37 Материалы.., с.190
38 Приложение №5 // Справка…
39 Там же
40 Записки, с. 585
41 Андреев А.Р. Там же, с.298
42 Записки.., Там же.
43 Смирнов В.Д. Там же, с. 130
44 Андреев А.Р. Там же, с.334
45 ГААРК, ф. 535, оп.1, д.861 лл. 29-32
46 Там же, л.24
47 Андреев А.Р, с.332
48 Ведомость о убитых, раненых и безвестно пропавших военных чинах… // Справка…
49 Записки.., с.586
50 Там же, с.587
51 Там же, с.594
52 Там же, с.601
53 Андреев А.Р., Там же, с.299
54 Андреев А.Р. Там же, с.335
55 Записки.., с. 604
56 Приложение №4 // Справка…
57 Записки.., с.605
58 Там же, с.606
59 Записки.., с.601
60 Андреев А.Р., с. 303
61 Ведомость…// Справка…
62 Записки..,с.609
63 Андреев, с.335
64 Андреев А.Р., Там же, с. 296
65 Там же, с. 342
66 Записки.., с.593
67 План атаки против турок, вышедших на берег при деревне Алуште, российскими воисками, под командою генерал-поручика графа Мусина-Пушкина, июля 24 дня 1774 г. РГВИА, ф.464, оп 1, д.39, л.1
68 ГААРК, ф.535, оп.1, д.843, лл. 67 об-68
69 См.: Ткаченко В. Об уточнении некоторых вопросов по сражению при д.Шума // Military Крым, № 10, 2009, сс.39-56
70 Записки.., с. 597
71 Андреев А. Р. Там же, с.296
72 Приложение №6// Справка…
73.Андреев А.Р. Там же
74 Андреев А.Р. Там же, с.294
75 Там же, с. 296
76 Андреев А.Р. Там же, с. 341
77 Там же, с. 296
78 Ведомость…// Справка…
79Керсновский А. История русской армии 1700-1881. Смоленск, 2004, с.110
80 П.А.Румянцев. Документы, с. 344-345

[dvn]

Что касается христианского населения, то оно старалось оказывать русскому командованию возможную помощь. В Крыму действовали многочисленные “конфиденты” армяне и греки, снабжавшие Долгорукова и его генералов ценными сведениями о противнике. Накануне высадки турецкого десанта, ожидая, что он вызовет мятеж недовольного мусульманского населения, русское командование заготовило специально отпечатанные на греческом языке манифесты к христианам с призывом выступить на неприятеля. Эти манифесты, однако, было разрешено пустить в ход только когда “совершенно татары противу наших войск руку подымут” [66], в итоге они так и не были использованы, поскольку их не успели доставить в штаб Долгорукова из Арабатской крепости до окончания боевых действий.

В свете этого, непонятно зачем было выселять потом греков старожилов Крыма в Приазовье, при этом оставлять новозаселенных Архипелагских.

Сообщение отредактировал dvn - 4.1.2014, 3:50

[ВИК]

В свете этого, непонятно зачем было выселять потом греков старожилов Крыма в Приазовье, при этом оставлять новозаселенных Архипелагских.

А их никто не оставлял. Архипелагских греков переводят на поселение в Крыму после присоединения Крыма т.е. с 1783 года. Кто бы до того мог их селить на территории по сути чужого государства?

[Роберто Паласиос]

А их никто не оставлял. Архипелагских греков переводят на поселение в Крыму после присоединения Крыма т.е. с 1783 года. Кто бы до того мог их селить на территории по сути чужого государства?

А где тогда анхипелагские греки болтались с окончания первой русско-турецкой в 1774 г. до 1783 г.?
В Крыму у России была уже собственная Керчь и Еникале.

[ВИК]

А где тогда анхипелагские греки болтались с окончания первой русско-турецкой в 1774 г. до 1783 г.?
В Крыму у России была уже собственная Керчь и Еникале.

В Кафе и Еникале стояли военные подразделения. Не на поселённой основе. Керченских христиан не выселяли. А искомые греки сосредоточились сначала в основном в Таганроге. Хотя археология подсказывает намёками, что они отдельными группами, возможно, болтались ещё в паре мест: в Харьковской округе и в вост. Поднестровье. Есть характерная деталь нац. костюма - пояс. Собственно греческие пряжки того периода, неплохой маркер. http://fotki.yandex.ru/users/owen1141952/view/522327/?page=0. Подобные (в бронзе) попадаются в указанных районах.

[Роберто Паласиос]

В Кафе и Еникале стояли военные подразделения. Не на поселённой основе. Керченских христиан не выселяли.

Я в курсе, что с уже русской территории Крыма исконных христиан никуда не переводили. Что косвенно свидетельствует, что из татарского Крыма их действительно выводили от мусульманских притеснений. Ну и для ослабления экономики ханства.