Ланжерон, Березина Опции

[Пехота]

Подскажите где найти: Березинская операция в войну 1812 г.: Записки гр. Ланжерона: Пер. с фр. рукописи / Ред., вступ. ст. Е.С. Каменского // Изборник разведчика. 1899, № 12. – С. 67–167, карт.
Может в столичных библиотеках есть? Как прочитать?

[Михаил Казанцев]

Кутузов занимался этим с октября 1811 г. и видимо император к середине весны следующего года просто перестал надеяться на Михаила Илларионовича.

Мир вполне мог быть заключен в 1811 году или, в крайнем случае, в январе-феврале. Турки сначала предложили отдать половину Бессарабии. Кутузов отверг и это предложение, и последующее с границей по Пруту. Но царь посчитал, что Кутузов проявил слишком большую уступчивость, он желал, чтобы граница проходила по Дунаю, а потом военного союза с Турцией. И 12(24) декабря он приказал прервать переговоры и начать военные действия, чему Наполеон обрадовался несказанно. Но армии был совершенно необходим отдых, и Кутузов должен был вернуть обратно к Днестру 2 пех. дивизии из имевшихся у него 6-ти. Поэтому военные действия возобновились только 13(25) февраля, и особого впечатления наступление этих сил на турок не произвело - Кутузов и раньше писал, что с 4 дивизиями не удастся принудить Турцию к миру.
Так прошло время до апреля. Причем за это время царь настаивал на войне с Турцией и, подобно Чичагову, хотел высадить десант в Константинополе.

Его направляли в первую очередь не полки водить в бой, на это в подчинении состояли опытные генералы

В подчинении могут быть сколь угодно опытные генералы, но без опытного главкома их действия будут разрознены, решающее слово будет опять же за этим неопытным главкомом.

Насколько приоритетной являлась т.н. "Адриатическая экспедиция" бог весть, во всяком случае обязательным ее условием был союз с Турцией

Чичагов так не считал: "Мне кажется, что в настоящее время нам не нужен ни наступательный, ни оборонительный союз. Лишь бы они не мешали нам; мы требуем от них только согласия продолжить наше пребывание в их государстве для защиты общего дела <...> у меня довольно сил, чтобы удержать турок и произвести диверсию".

То есть при заключенном мире с Турцией вести по ее территории армию, расположить ее где-то рядом с французскими владениями, начать вторжение в эти владения...
Но, кроме того, Чичагов хотел начать там вооружать славян и создать армию намного большую своей (царь его инстрктировал также, что надо обещать этим славянам создание независимого государства).
И как на все это реагировала бы Турция? Да и другие страны.
Следует заметить, что Чичагову удалось, пользуясь противоречиями турецких князьков, провести в Сербию небольшой отряд Лидерса. В итоге ситуция не переговорах с турками о союзе не только зашла в тупик, турки угрожали отказом в ратификации даже мирного договора.

уже в июле 1812 г. Александр I принял решение использовать Молдавскую армию на основном театре

Да нет. В письме от 6 (18) июля царь писал Чичагову: "Диверсия, на которую по письму вашему от 29 июня вы совсем решились, теперь, кажется мне, встречает столько препятствий, что может быть найдется средство более удобное всех прочих и которое могло бы произвести не менее полезные результаты, а именно: сделав размен ратификаций, довольствоваться на время этим миром, не требуя настойчиво союза, и двинуть все войска под вашим начальством, через Хотин и Каменец-Подольск, к Дубно, где вы будете усилены армией Тормасова. которому я пошлю предписание сдать вам начальство под оною, отправив его самого начальником в Киев; и с этой значительной армией, состоящею из семи или девяти дивизий, вы пойдете на все что встретите перед собою, прямо к Варшаве; через это вы сделаете полезную диверсию для двух первых армий, против которых теперь очень большие силы.
Я полагаю, что остается выбрать только из этих двух планов: или диверсию к стороне Далмации и Адриатического моря, или через Подольск к стороне Варшавы".

То есть никакого жестого приказа не было, Чичагов мог выбирать. И даже в письме от 18(30) июля царь все еще упоминает о возможности этой диверсии. Да и второй вариант действий - еще одна "дальняя" диверсия.

Трагизм всех событий на юге заключался в том, что Дунайская армия могла быть использована против Наполеона только в сентябре. И свою весомую лепту в это внес Чичагов.
А его мнение о том, что уже после вторжения Наполеона самая широкомасштабная война против Турции с походом на Константинополь была в то время вполне уместной, просто поражает.

Все-таки еще раз сформулирую свою позицию по Чичагову и Березине.
Что получилось?
Наполеон был очень доволен тем, что ему удалось обмануть Чичагова. Он перешел Березину с основными силами 14-15 ноября при относительно небольшом бое с русскими войсками на правом берегу. И смог держаться там еще и 16-го, причем сохранив гвардию вне боя.
При взаимодействии всех трех русских армий шансы Наполеона были очень близки к нулю.
Но и вообще без соедействия Витгенштейна и Кутузова армия Чичагова могла действовать так, что Наполеон заплатил бы НАМНОГО большую цену за свое спасение.

Защищать же Ланжерона я никогда и не думал. Я как только прочел его воспоминания, мне сразу стало многое понятно. Не стремлюсь я абсолютно во всем оправдывать и Витгенштейна с Кутузовым.

[konstantyn_lvk]

Мир вполне мог быть заключен в 1811 году или, в крайнем случае, в январе-феврале. Турки сначала предложили отдать половину Бессарабии. Кутузов отверг и это предложение, и последующее с границей по Пруту. Но царь посчитал, что Кутузов проявил слишком большую уступчивость, он желал, чтобы граница проходила по Дунаю, а потом военного союза с Турцией. И 12(24) декабря он приказал прервать переговоры и начать военные действия, чему Наполеон обрадовался несказанно. Но армии был совершенно необходим отдых, и Кутузов должен был вернуть обратно к Днестру 2 пех. дивизии из имевшихся у него 6-ти. Поэтому военные действия возобновились только 13(25) февраля, и особого впечатления наступление этих сил на турок не произвело - Кутузов и раньше писал, что с 4 дивизиями не удастся принудить Турцию к миру.
Так прошло время до апреля. Причем за это время царь настаивал на войне с Турцией и, подобно Чичагову, хотел высадить десант в Константинополе.

Да полноте, откуда всё это? По обсуждаемым событиям осени 1811 – весны 1812 гг. опубликовано вполне удовлетворительное количество источников (см. шестой том первой серии «Внешней политики России XIX и начала XX века», третий том «М.И. Кутузов. Документы», еще целый ряд изданий). Дело было совершенно не так.

Когда начались переговоры между официальными русской и турецкой делегациями, то на первой встрече 19/31 октября 1811 г. первые выдвинули условием заключения мира уступку всей Бессарабии и Молдавии, а вторые – только до реки Серет, т.е. Бессарабии и восточной Молдавии. Напомню, что на тот момент русская армия уже долго и прочно занимала линию Дуная по Сербию включительно, владея Бессарабией, Молдавией, большой и малой Валахией, лучшая часть турецкой армии была фактически в плену на левом берегу Дуная после блестящей победы под Рущуком, не единственной в кампании 1811 г. Тем не менее, на второй встрече 20 октября/1 ноября глава российской делегации А.Я. Италинский сообщил о согласии на турецкое условие - установление границы по р. Серет (ВПР. Т. 6. С. 720). М.И. Кутузов проинформировал Петербург об этом письмом от 29 октября (ст.ст.) Н.П. Румянцеву, т.е. императору (КД. Т. III. С. 684-685). Своеобразным ответом стало пожалование Михаилу Илларионовичу в тот же день высочайшим указом графского титула (КД. С. 694). Радиосвязи тогда конечно не было, просто все эти условия были оговорены с визирем еще в начале октября, соответственно Александр знал о них и с удовольствием одобрил в письме от 26 октября/7 ноября (ВПР. С. 215-216). Никакой речи о границе по Дунаю естественно и вовсе не шло ни в каком виде, т.к. Петербург фактически отказался от этого требования еще в июне месяце 1811 г. (ВПР. С. 129), а инструкция заключать мир с границей по Серету была направлена Кутузову 30 сентября ст. ст. (КД. С. 631-632).

Мир же не состоялся тогда потому что после паузы, которую взяли турки для сношений со Стамбулом, на встрече официальных делегаций 17/29 ноября было заявлено, что все ранее бывшие переговоры являлись предварительными, султан на заключенные условия не согласился и надо выработать новые, а именно: никаких территориальных уступок в пользу России, максимум Хотин и Бендеры (ВПР. С. 244-246, 720-721). Не удивительно, что после этого переговоры были прерваны.

Распоряжение прервать перемирие и начать боевые действия, если от турок не поступит иных предложений касательно условий мира, было отдано Кутузову в письме Румянцева от 22 ноября/4 декабря 1811 г. (ВПР. С. 242), т.к. о сути новых турецких требований так же было известно заранее. Причем в Петербурге прекрасно понимали, что армия уже на зимних квартирах и имелось ввиду прежде всего формальное пленение блокированного на левом берегу Дуная корпуса неприятеля. Далее использовались все возможности давления на Стамбул, шла игра нервов, к которой относилась и переброска войск к Одессе для подготовки десанта, согласно рескрипту Александра от 16 февраля ст. ст. 1812 г., достаточно прочесть там последнее предложение (КД. С. 805).

Кстати, военные действия возобновились вовсе не 13(25) февраля, этим числом датируется рапорт Кутузова императору о нескольких демонстрациях на правый берег Дуная, совершенных в начале 20-х чисел января ст. ст. (КД. С. 800-802). Касательно же количества дивизий, Михаил Илларионович в письме Барклаю от 14 декабря ст. ст. 1811 г. действительно обосновывал, что для действий в будущей кампании 1812 г. ему необходимо шесть (КД. С. 752-754). На что военный министр 31 декабря ст. ст. ему ответил: «Государь император повелеть мне соизволил уведомить вас, что доколе политические обстоятельства будут в настоящем положении, то можно будет отделить для Молдавской армии шесть пехотных дивизий, но ежели возгорится новая война, и с турками не окончится, тогда для оборонительных действий против турок невозможно будет оставить более четырех пехотных дивизий. Почему его величеству благоугодно, чтоб ваше сиятельство в предположениях ваших соображались по меньшему числу войск и сделали заблаговременно нужные распоряжения.» (КД. С. 763).

«Царь», который император, настаивал не на войне с Турцией вообще, а на жесткой позиции в борьбе за выгодный мир в данный конкретный момент, к которой были вполне определенные внешнеполитические резоны. Не говоря уже о том, что приведен в письме Румянцева Кутузову от 22 ноября/4 декабря 1811 г.: «Впрочем, должно здесь заметить, что турецкие министры, отклоняя требования наши, обыкновенно нам представляют, что султан по твердости своего характера на уступки не соглашается и не согласится, но на чем же они основывают мнение свое, чтоб государь император, обладая обширнейшею империею, и посреди блистательных побед, предстал в нынешней негоциации в духе угодчивости султану и ожидал бы жребий войны сей от добрых расположений г-на Мурузи?...» (ВПР. С. 243)

Насчет желания военного союза с Турцией история и вообще смешная. Оборонительный и наступательный союз против Франции первым предложил ни кто иной как великий визирь, в переговорах с членом русской делегации на рубеже октября-ноября 1811 г. (ВПР. С. 719-720). Затем турки еще раз завели разговор об этом на встрече официальных делегаций 18/30 ноября, подслащивая пилюлю султанского требования о мире без территориальных уступок: «это было бы закреплено особым и секретным соглашением, которое одновременно обусловило бы и возобновление союзного договора» (ВПР. С. 720). Из Петербурга ответ в письме 22 ноября/4 декабря Кутузову был следующий: «в таковом постановлении государь император не усматривает для себя никакой пользы, а потому е. в-ву приятнее было бы статью сию миновать, но ежели б, однакож, в. с-во имели причину думать, что нашею на то податливостию можно склонить визиря к миру на предначертанном основании, то е. в-во уполномачивает Вас и на таковой союз объявить Ваше согласие, даже и теперь, естьли Вы то признать изволите за полезное, но только в изустных объяснениях, а ежели бы мир состоялся, то и подписать секретную о том статью». (ВПР. С. 242) Реальный интерес к союзу с турками возник уже весной 1812 г. совсем в других условиях и по другому поводу.

В подчинении могут быть сколь угодно опытные генералы, но без опытного главкома их действия будут разрознены, решающее слово будет опять же за этим неопытным главкомом.

Т.е. тут либо должен следовать вывод о полной профнепригодности "царя" как императора, сделавшего такое назначение, либо следует задуматься о причинах. Например, армией за шесть лет русско-турецкой войны командовали пять опытных генералов, причем перед ними ставились зачастую решительные задачи, но ни одному не были предоставлены такие полномочия, как этому "неопытному главкому"...

То есть при заключенном мире с Турцией вести по ее территории армию, расположить ее где-то рядом с французскими владениями, начать вторжение в эти владения...
Но, кроме того, Чичагов хотел начать там вооружать славян и создать армию намного большую своей (царь его инстрктировал также, что надо обещать этим славянам создание независимого государства).
И как на все это реагировала бы Турция? Да и другие страны.
Следует заметить, что Чичагову удалось, пользуясь противоречиями турецких князьков, провести в Сербию небольшой отряд Лидерса. В итоге ситуция не переговорах с турками о союзе не только зашла в тупик, турки угрожали отказом в ратификации даже мирного договора.

Вообще говоря русская армия после заключения мира никуда и не уходила - княжества не эвакуировались, отряд Лидерса в Сербию пошел к стоявшим там нашим войскам. Насчет реакции других стран - все они, кроме Англии, в том регионе являлись на тот момент нашими врагами. Собственно исключительно по этой причине и происходило всё обсуждаемое.

То есть никакого жестого приказа не было, Чичагов мог выбирать. И даже в письме от 18(30) июля царь все еще упоминает о возможности этой диверсии. Да и второй вариант действий - еще одна "дальняя" диверсия.
Трагизм всех событий на юге заключался в том, что Дунайская армия могла быть использована против Наполеона только в сентябре. И свою весомую лепту в это внес Чичагов.

Все же не лично Чичагов. А "второй вариант" - это не диверсия, а выход сильной армии на стратегическую коммуникационную линию противника. Но более того, была ведь еще и третья диверсия, также трагично отвлекшая приличную группировку наших войск - десант в Померанию совместно со шведами. Там правда Чичагов уж совсем ни при чем. Да и автором идеи с "диверсией" для отвлечения Наполеона на юг был на самом деле ни кто иной, как военный министр Российской империи. Но это уже отдельная история.

А его мнение о том, что уже после вторжения Наполеона самая широкомасштабная война против Турции с походом на Константинополь была в то время вполне уместной, просто поражает.

А что тут поразительного? Это мы знаем о масштабах, ходе вторжения, как оно шло и чем кончилось. В те дни Чичагов просто предложил вариант экстренной реализации ранее задуманных планов, располагавший большей информацией Александр отклонил. Мы, например, в начале 1812 г. восстание в Тироле вполне серьезно собирались поднять.