Ланжерон, Березина Опции

[Пехота]

Подскажите где найти: Березинская операция в войну 1812 г.: Записки гр. Ланжерона: Пер. с фр. рукописи / Ред., вступ. ст. Е.С. Каменского // Изборник разведчика. 1899, № 12. – С. 67–167, карт.
Может в столичных библиотеках есть? Как прочитать?

[Пехота]

Ланжерон прочитан. Цикл "Березина 1812 / Правобережье без загадок" закончен.
Надеюсь завершающая статья не останется незамеченной.


Архипов А.М.
Ангелы Наполеона или Кто Выпустил Наполеона из России?
Вот и минуло два века со времени военного похода Наполеона в Россию. Казалось бы, за это время политики, историки, ученые и просто заинтересованные лица детально разобрали и описали все события, факты и закоулки Отечественной войны 1812 года. Но, к сожалению, некоторые вопросы продолжают оставаться спорными. Один из таких вопросов «Кто же выпустил Наполеона из России?»
В благополучном переходе французской армией реки Березины, виновным объявили адмирала П.В. Чичагова, командующего 3-й Западной армией. Несмотря на отдельные голоса, раздававшиеся в защиту адмирала, в России распространялись слухи, эпиграммы, басни, порочащие П.В. Чичагова как полководца.
Чтобы глубже разобраться в причинах счастливой переправы Наполеона, нам не обойтись хотя бы без краткого обзора событий ноября 1812 года, но сначала заглянем еще на полгода ранее.

***
В связи с затянувшимся заключением мирного договора с Турцией, Император Александр I в мае 1812 года отзывает генерала Кутузова и на его место назначает адмирала Чичагова командующим Дунайской армией и Черноморским флотом, а вместе с тем и генерал-губернатором Молдавии и Валахии. Кроме того, дошедшие до Александра жалобы местных жителей на Кутузова и его армию требовали наискорейшего вмешательства и исправления положения.
Узнав о намерении Александра, Кутузов форсирует подписание договора и, по приезде Чичагова, сдает ему Дунайскую армию, но остается крайне недовольным и обиженным таким решением Императора. Свое раздражение М.И. Кутузов полностью переносит на заменившего его адмирала Чичагова. Но, пожалуй, не меньшее раздражение назначение адмирала вызвало у генерала от инфантерии графа Ланжерона, который уже много лет имел виды на пост главнокомандующего Молдавской армии, но раз за разом его надежды не оправдывались. Назначение флотоводца на сухопутную армейскую должность многими было принято с удивлением, недоверием и сарказмом.
Положение дел в Молдавской армии в этот период и смену главнокомандующего описал в своих записках и граф Ланжерон. [1] Все свое красноречие он мастерски употребил на уничижительные характеристики российского генералитета, что позволяет предполагать и самого Ланжерона источником зависти и интриг в армии. Там же, в одном из примечаний в окончании записок, Ланжерон, похваляясь, пишет: «Из семи генерал-аншефов, командовавших армией в течение 7 лет, я один не имел времени сделать столько глупостей, как другие». Показательно, что граф Ланжерон (ум. 1831) завещал публикацию своих записок только через пятьдесят лет после своей смерти, и это также приводит к мысли, что он всячески сторонился как опровержений, так и разоблачений своих свидетельств. К этим запискам Ланжерона, увидевшим свет только на рубеже ХХ века, мы обратимся чуть ниже. Нам можно только сожалеть, что эти мемуары были недоступны историкам XIX века.
П.В. Чичагов, человек открытый, прямой и независимый в своих суждениях, в короткий срок восстановил армейский порядок и прекратил незаконное самоуправство, но вместе с тем, дал подчиненным повод для недовольства, не выказав полновесных знаний в сухопутной армейской службе.
Уже в начале августа Чичагов пытается освободиться от своенравных генералов в своей армии. Читаем у Н.В. Скрицкого: «Он просил, чтобы войска Ришелье пришли к нему без командующего, и писал царю: «Я бы предпочел, чтобы Ваше Величество отняли у меня находящегося здесь француза, чем давать мне еще одного». Очевидно, адмирал имел в виду генерала Ланжерона, позднее сыгравшего роковую роль в начале боев на Березине». [2]
В середине сентября, перейдя от южных границ к западным, Дунайская армия объединилась с 3-й Обсервационной армией генерала Тормасова. Главнокомандующим образовавшейся вновь 3-й Западной армией был назначен адмирал Чичагов. Но само это назначение и его форма вызывало немало вопросов, как у адмирала, так и у Тормасова и его генералов.
Процитируем историка А.Н. Попова: «Приказ Кутузова, – говорит адмирал Чичагов, – был писан в таких двусмысленных выражениях, что Тормасов не считал себя вправе передать под мое начальство свою армию, но вверил ее генералу Маркову, который, впрочем, согласился подчиниться мне». Тормасов, напротив, передал ему свою армию, но сохраняя ее целость как отдельной армии, передал исправление своей должности старшему из генералов Маркову, подчинив его адмиралу. Это обстоятельство возбудило пререкания, и Марков должен был удалиться в большую армию. /…/ Поручая князю Кутузову отозвать Тормасова, император заботился о том, чтобы не огорчить его. «Важность предстоящих обстоятельств, – писал государь князю Кутузову, – заставляет меня обратить внимание на необходимость, чтобы один начальник руководствовал 3-ею западною и Молдавскою армиями. Из двух, я, по искренности с вами, признаю способнее адмирала Чичагова, по решимости его характера. Но не хочу я огорчать генерала Тормасова, весьма уважаемого мною». (Рескрипт Кутузову от 1-го сентября). /…/
Получив привезенный Чернышевым план военных действий, адмирал Чичагов писал государю: «…я получил инструкции вашего величества, касающиеся плана военных действий, столько же обширного, сколько важного. Как военный я считаю особою честью и глубоко чувствую этот знак вашего доверия; но как человек, преданный вам не по приказу только, а по чувству, самому чистому, глубокому и искреннему, не могу видеть без крайнего огорчения, как способы и формы, употребленные для приведения в исполнение самых лучших ваших намерений, всегда оказываются или ошибочными или недостаточными. Намерения вашего величества, в этом последнем плане действий, заключаются в том, чтобы соединить власть в одном пункте, сосредоточить силы и сколько возможно сохранить единство для достижения цели; но во всех полученных мною сообщениях и предписаниях ни разу не сказано, что начальство над этими армиями и соединенными корпусами будет поручено мне. Все, что относится до мысли о командовании, изложено так неопределенно, так неуместно многоречиво, что с первого же шага генерал Тормасов не счел себя вправе передать мне свою армию. Я рискую встретить то же сопротивление и в начальниках всех корпусов, ибо ни одному не сказано, что он будет находиться под моим начальством, но только, чтобы мы сговорились о совокупных действиях. Таким образом, желание единства начинается размножением властей». [3]
И, действительно, «Армия начинает быть недовольна адмиралом» – такую запись в своем журнале 28-го октября сделал генерал-майор князь В.В. Вяземский, [4] возглавлявший 3-ю бригаду корпуса генерал-лейтенанта Е.И. Маркова. Впрочем, соперничество в генеральской среде процветало во всех армиях и во все времена.
В своем исследовании взаимоотношений и сил внутри генералитета В.М. Безотосный пишет: «Помимо профессиональной предвзятости армейских генералов в отношении моряков, многие современники указывали на независимый характер Чичагова и его весьма критическое отношение к России. /…/ Чичагов, пользовавшийся доверием императора, всегда имел много врагов в высших эшелонах власти, но очень скоро приобрел противников среди командного состава и в своей армии». [5]
Чичагов, видя нежелание части генералов беспрекословно соблюдать армейскую иерархию, 7/19-го ноября повторно обратился к императору Александру I с письменной просьбой: «Я надеюсь, что я буду освобожден от Ланжерона, от Эссена и от Эртеля при первом же случае. Первый из них был бы еще хорош по отношению к другим, если бы у него не было большого самомнения, и был бы он более рассудительным». [6]
Впрочем, до прихода армии Чичагова на Березину это мало отражалось на успехах в боевых действиях. Реализация задачи выхода на коммуникации отступающей армии Наполеона выполнялась в приемлемые сроки и по мере обеспечения безопасности своего тыла. На западных границах против корпусов саксонского генерала Ренье и австрийского генерала Шварценберга Чичагов оставил корпус Сакена и войска Эссена.

После разделения 3-й Западной армии штабс-капитан квартирмейстерской части С.С. Малиновский приводит такое исчисление армии Чичагова: «9-го ноября, после взятия Борисовского укрепления с городом, вся армия сконцентрирована была к сему пункту, в коей состояло по точному исчислению: пехоты – 59 батальонов, кавалерии – 88 эскадронов, артиллерии – 180 орудий, казачьих полков – 13. Считая же всякий батальон под ружьем, на худой конец, по 350 человек, всего было 19.750; кавалерии эскадрон – по 100 человек, всего было 8.800; артиллерии при 180 орудиях, всего 1.100; казачий полк считая по 250 человек, всего 3.250. Итого по всей армии верно менее не было 32.800 человек. Оставалось только употребить с пользою сии войска, за успех же, наверно, отвечать можно было». [7]
Это исчисление следует признать верным на конец октября, поэтому, учитывая потери и оставленный гарнизон в Минске, в Борисов пришло не более 27 тысяч человек.

***
«Вы понимаете, – писал император Александр Чичагову, – до какой степени важно ваше соединение с графом Витгенштейном в окрестностях Минска, или Борисова, чтобы спереди встретить войска Наполеона, тогда как Большая армия их преследует.
Предоставлю вашему соображению принять меры, которые наиболее способствовали бы к достижению цели – не выпустить Наполеона из наших границ и постараться уничтожить его войска, поставив их между вами, Кутузовым, Витгенштейном и Штейнгелем. Разочтите хорошо время и пространство. /…/ Подумайте, как будут различны последствия, если Наполеон перейдет наши границы и составит новую армию. Я полагаюсь на ваш ум, вашу деятельность и силу воли». [8]
По предписаниям совместных действий с армиями Кутузова и Витгенштейна, Чичагову следовало в случае выхода к Березине и занятия города укрепить позицию при Борисове, сделать несколько сильных рубежей впереди на дефиле ближе к местечку Бобр по Оршанской дороге, и войти в сообщение с графом Витгенштейном для совместных действий. Рис.1.

9/21-го ноября авангард 3-й Западной армии под командой графа Ламберта взял Борисовские предмостные укрепления и город, отбросив остатки польской дивизии Домбровского на восток, по дороге к Орше. Дело длилось весь светлый день. Сам граф Ламберт, как и генерал-майор, князь Вяземский, были тяжело ранены, а генерал-майор Г.Ф. Энгельгардт убит. Тем самым авангардная служба была обезглавлена и практически полностью прекращена.
В начавшихся сумерках в освобожденный город вошли идущие следом резервные войска под командой генерала от инфантерии графа Ланжерона. Ланжерон, как старший по званию и должности, обязан был восстановить авангардную службу и немедленно обеспечить глубокую разведку по всем направлениям. Вместо этого он лишь выставил по периметру города казачьи посты и комфортно расположился со своими войсками в Борисове.

Сам Ланжерон, полные мемуары которого были опубликованы во Франции только в 1902 году[9], об этом пишет так: (С.48) «Я приехал, чтобы присоединиться к авангарду, когда Граф Ламберт был ранен и отошел от дел, сражение продолжалось, и я его возглавил. Я повел в атаку на мост и занял Борисов, из которого польские генералы бежали с такой поспешностью, что бросили даже всю свою амуницию.
Все были счастливы тем, что берега Березины принадлежали нам, и все, казалось, вселяло надежду в реальную победу над врагом, но нами командовал Чичагов – ангел-хранитель Наполеона.
(С.49) В Борисове я получаю весточку от Витгенштейна. Вечером в день моего приезда в Борисов один еврей искал встречи, чтобы поговорить со мной в глубокой тайне; я попросил привести его; он спросил меня, я ли адмирал Чичагов, и я сказал ему, что не было такой чести; он казался расстроенным и говорил, что должен сообщить самые срочные и важные вещи; я сказал ему, что занимаю второе место в армии, что адмирал в это время был еще далеко и что можно доверять мне с тайнами; он согласился и, задрав подол платья очень грязного, разорвал подкладку и вынул бумагу на два дюйма площади и отдал мне, это была записка от графа Витгенштейна.
(С.50) Он был проинформирован о нашем движении полковником Чернышевым, который в Слониме отделился от нашей армии… /…/
Граф Витгенштейн писал Чичагову, что был атакован войсками Удино и Виктора, и он надеялся, что мы скоро появимся в Борисове. Еврей прошел через корпуса этих двух маршалов и дал мне полный отчет; я дал ему двадцать пять дукатов, и послал к Витгенштейну с запиской, в которой я сообщил о нашем приходе и захвате моста в Борисове; на следующий день еврею удалось счастливо вернуться к Витгенштейну».

В своих записках графу Витгенштейну (Приложение № 85 и № 86)* [10] Ланжерон написал об успехах армии Чичагова и о том, что в Борисове были найдены два письма, в которых сообщалось об ожидаемом прибытии Наполеона 11/23-го в Борисов, а 13/25-го в Минск.
* Нумерация приведена согласно «Приложению» В.И. Харкевича «1812. Березина». 1893.

Читаем дальше: (С.50) «Наша армия собирается перед Борисовым. 10/22 ноября, Чичагов привел в Борисов все корпуса (за исключением отряда Чаплица, который остался в Брили, перед Веселово, в десяти верстах на нашем левом фланге), которые собрались на правом берегу Березины, слева и справа от укреплений. Нас было более 35,000 превосходных солдат, этого было достаточно, чтобы получить результат, на который мы надеялись. Эти 35,000 героев, закаленные десятью кампаниями, здоровые, хорошо накормленные, хорошо вооруженные, действительно могли противостоять 80,000 оборванных, обескураженных и несчастных людей, с которыми Наполеон бежал из Москвы».

Ланжерон находится в благодушном и приподнятом настроении, и не сомневается, что 35 тысяч армии Чичагова легко смогут противостоять несчастным 80 тысячам французов! Но уже ближе к вечеру следующего дня, 10/22-го, настроение Ланжерона явно изменилось и не в лучшую сторону. Причиной тому был подошедший с армией адмирал Чичагов, обнаруживший неисполнение Ланжероном своих прямых обязанностей, в которые входило восстановление действия авангардной службы. Чичагов, со свойственной ему прямотой, высказал претензии графу и за проявленную его беспечность при введении обоза в город. Досталось от адмирала и другим нерадивым генералам. В освобожденном Борисове были найдены письма, в одном из которых говорилось о прибытии в город корпуса Виктора 10/22-го числа, а 11/23-го самого Наполеона.
Чичагов вспоминает: «Ланжерон не позаботился изучить местность и занять отрядами все пути, ведущие к Борисову. Чтобы оградить себя от внезапного нападения, я сейчас же отправил по всем дорогам отряды казаков и легкой кавалерии и велел им сделать рекогносцировку, сколько возможно дальше, чтобы иметь вернее сведения о расположении неприятеля». [11]. Вместо раненного Ламберта адмирал назначает генерал-майора графа П.П. Палена и предписывает ему, в том случае, если враг не будет обнаружен разведкой к утру 11/23-го, то в 6 часов выйти с авангардом по Оршанской дороге в Лошницу, ища связи с графом Витгенштейном. Также было предписано в 10 часов утра выдвигаться остальным войскам следом за авангардом. Утром же в ближайшие деревеньки была направлена часть кавалерии для пополнения фуража.
Нарушение графика движения французов к Березине, указанного в найденных письмах, говорило о больших проблемах Наполеона при отступлении, которые следовало попытаться использовать для налаживания устойчивых связей между русскими армиями. Отсутствие сообщений о противнике от разведывательных отрядов, посланных вечером предыдущего дня, позволяло действовать согласно общему предписанию о движении навстречу с Витгенштейном и Кутузовым, что и предпринял адмирал.
Как мы помним, Ланжерон намеревался выйти вперед реки, о чем он известил графа Витгенштейна в записке № 85 утром 10/22-го числа, но его ущемленное самолюбие требовало немедленного реванша у адмирала, действуя ему наперекор.

Ланжерон: (С.51) «План дальнейшего движения Чичагова. Наконец, 11/23 ноября, наш адмирал объявил о своем плане дальнейших действий в сложившейся обстановке. Плана, нелепого и рискованного, жертвою которого мы все могли стать. Он направил графа Павла Палена, которому поручил авангард, по Смоленской дороге к Лошнице и даже к Бобру, и все другие корпуса за ним должны были следовать на расстоянии одного-двух часов.
Он хотел, по его словам, идти навстречу Наполеону и его раздавить между ним и Кутузовым; но не учитывал опасности на дороге, по которой он хотел пройти, ни реку, через которую пришлось бы отступать в случае необходимости; мы обязаны были предположить, что можем быть атакованы массами врага, еще тогда превосходящего нас в силе, и которые находились сбоку от нас один за другим – Удино и Виктор, идущие в Борисов из Холопеничей».

Следует обратить внимание, что теперь Ланжерон уже вовсе не верит в силу своей «35,000-й» армии.

(С.52) «Я помогаю предотвратить исполнение плана. Все генералы были в отчаянии, но никто не смел возразить. Я, наконец, прервал это оцепенение, и пошел искать полковника Ренне, очень хорошего офицера, которому Чичагов, казалось, доверял более чем другим. Я говорил с ним настолько убедительно, что мои доводы были восприняты также и дежурным генералом Инзовым, вместе с которым удалось отменить гибельные приказы. В связи с этим было остановлено движение войск бывших уже на мосту при выходе из города, и отправить приказ в авангард, чтобы он вернулся в город; это был полдень».

Чичагову становится очевидным, что реализовать план движения армии навстречу графу Витгенштейну и князю Кутузову, когда генералы оспаривают практически все решения главнокомандующего и отказываются подчиняться, просто невозможно. В 10 часов утра Чичагов под давлением своих генералов посылает отзыв авангарду, и уже с марша возвращает выходящий из города вслед графу Палену корпус резерва.
Ближе к полудню, между Неманицей и Лошницей, авангард Палена столкнулся с французами решительно настроенными выйти к Березине. Граф Пален срочно запросил подкрепление, но Чичагов, уже пославший ему отзыв, посчитал встретившегося противника не представляющим больших угроз для трехтысячного авангарда. Имея боеспособную армию, закаленную во многих боях, Чичагову, впрочем, как и никому другому, невозможно было даже предположить, что противнику удастся блокировать три полка русской пехоты, оттеснив их в лес, а артиллерию и кавалерию опрокинуть по дороге к Борисову. Такое расчленение авангарда на пехоту и кавалерию привело к поражению и явилось причиной столь скорого отступления графа Палена!
Угроза оказалось намного серьезнее, чем думал адмирал. Это был авангард маршала Удино, имевший задачу любой ценой вернуть переправу при Борисове. В результате такого неожиданного и стремительного отступления, а вернее бегства авангарда Палена, Чичагов не имел времени эвакуировать город, и отошел на правый берег, потеряв до 1000 человек, часть багажа армии, раненных и магазины, устроенные в городе.
Таких печальных последствий могло не быть, если бы не строптивый нрав графа Ланжерона, организовавшего генеральский саботаж утром этого дня!
Не трудно себе представить развитие событий, не вмешайся в них Ланжерон. Отступающий авангард графа Палена получил бы подкрепление армией в районе местечка Неманицы, где и остановили бы корпус Удино, насчитывающий вместе с поляками Домбровского до 9 тысяч человек. Армия Чичагова в это время в районе Борисова насчитывала до 20 тысяч человек. Исход сражения был бы вполне очевиден. Далее, армия и город могли быть спокойно эвакуированы на правый берег без потерь, при вполне реальных и ощутимых потерях корпуса Удино.

По этому эпизоду следует привести высказывания генерал-майора Е.И. Чаплица: «Адмирал решился перейти Борисовский мост, думая, что неприятельская великая армия находится еще за Днепром и что, делая движение вперед, он мог присоединиться к графу Витгенштейну между Днепром и Березиною. Вследствие этих предначертаний произошла ошибка после взятия Борисова, - ошибка, имевшая столь маловажные последствия и оказавшаяся тем более простительною, что адмирал предпочел приписать ее себе, нежели допустить, чтобы винили кого-либо другого.
Ланжерон был уже на противоположном берегу реки. Графу Ланжерону, генералу Воинову и князю Щербатову нет извинений, но генерал Сабанеев, как лицо, принадлежавшее штабу, заслуживал быть преданным военному суду». [12]

К сожалению, Чаплиц не приводит причин такой резкой оценки генералов, но причины поражения армии на левом берегу очевидны – это отсутствие авангардной службы после ранения графа Ламберта, и откровенный саботаж в виду неприязненных отношений в генеральской среде. Обе причины напрямую исходят от графа Ланжерона!
Адмирал умолчал о саботаже генералов и, как высоко чтивший честь русского офицера и старший по должности, всю ответственность за произошедшее взял на себя. Однако это только усилило агрессивные настроения в среде генералов его армии.
После этих событий можно сказать, что ангелом-хранителем Чичагов был для своих генералов, а вот графу Ланжерону уже именно здесь впору на себя примерить звание «ангела-хранителя Наполеона»!
Завершив спешную эвакуацию войск из города на правый берег, Чичагов сжег два пролета Борисовского моста и взял под контроль все побережье на расстоянии 80 верст, от Веселово на севере до Березино на юге. Плененные французы уверяли, что за авангардом маршала Удино идет вся армия Наполеона числом до 80 тысяч человек.
На территории военных действий между Днепром и Березиной сложилась удивительная ситуация, при которой ни одна из армий Кутузова, Витгенштейна, Чичагова и Наполеона не вела глубокой разведки и не имела точных сведений о противнике, а русские к тому же не имели сообщения между собой. Кутузов, стоя на Днепре, на целых три дня потерял из виду Наполеона! Витгенштейн у Двины и Улы ожидал возможного движения Наполеона на север. Чичагов, отойдя на правый берег Березины, надеялся вскоре услышать где-либо победный гром русских пушек, разящих отступающего врага. Наполеон же со своей армией и обозом спокойно, без назойливых преследователей, вышел к Березине, но что его ожидало за ней он тоже не ведал!
***
Приложение.

№ 85. Граф Ланжерон – графу Витгенштейну.
Получено 10 ноября. В Борисове 9 ноября 1812.
Господин граф, Борисов занят. Господин граф Ламберт там взял 6 орудий, 2 орлов, 3000 пленных. Корпус Домбровского рассеян и убегает по дороге на Оршу. Дело имело место этим утром, а я прибыл вечером с моим корпусом. Господин адмирал Чичагов находится со всем остатком армии. Я посылаю установить с ним сообщение и предупредить его об этих хороших новостях. Если В. Вп. захочет написать Господину адмиралу свои сообщения, то знайте, вы это можете теперь сделать быстро и легко.
Граф Ламберт взял в Кайданове 2 орудия и 2 - 3.000 заключенных; всего с больницами Минска у нас за 8 дней есть уже около 11.000 заключенных и 24 орудия.
Мы пришли из Бухареста, чтобы к вам присоединяться, господин граф, и вы видите, что мы зря времени не теряли. Я буду очень счастлив, что снова увижу бывшего друга и товарища, который заслужил столько почестей со своей армией в эту кампанию. Господин граф Ламберт был ранен в это утро в ногу.

№ 86. Граф Ланжерон – графу Витгенштейну.
Получено 10 ноября. Борисов, 10 ноября, 8 часов утра.
«Господин генерал, из 2-х перехваченных писем мы узнали, что Наполеон должен быть сегодня в Бобре в 3-х переходах отсюда и что Виктор должен прийти сюда сегодня. Адмирал с целой армией должен быть здесь около 3-х часов дня, и если на меня нападут прежде, я буду стоять до его приезда. Наполеон идет сюда из Орши, согласно этому мы надеемся скоро видеть, ваше высокопревосходительство, на фланговом боку Наполеона; он должен был сюда прийти 12/24 или 13/25; я не знаю, изменятся ли его планы после нашего вчерашнего успеха. Я осмелюсь просить вас, генерал, поспешить к нам. Я планирую принять позицию впереди в 5 или 6 верстах от реки. Я полагаю, мой генерал, что вы прибудете согласно вашей маленькой записке к адмиралу от 7-го числа, которую я получил ранее».

Примечание.

[1] «Русская Старина», «Записки графа Ланжерона». 1911г, кн.8.
[2] Н.В. Скрицкий «Два адмирала Чичагова». Центрполиграф. 2012, С.449.
[3] Русская Старина». 1877. Т.20. «От Малоярославца до Березины. 1812. С.51-53.
[4] «1812 год». Военные дневники, В.В. Вяземский. «Журнал» 1812 г., с.224.
[5] «Эпоха 1812 года». Исследования. Источники. Историография. М. 2002. С.36.
В.М. Безотосный. «Борьба генеральских группировок в русской армии эпохи 1812 года».
[6] “Memoires de Langeron. Campagnes de 1812, 1813, 1814”. Paris, 1902, P.XLVIII.
(L.-G. Fabry) (http://gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k112152r/f3.image)
[7] В. Харкевич. «1812 год в дневниках и воспоминаниях современников». Т.4. «Записки С.С. Малиновского», с.77.
[8] «Русская Старина». 1877. Т.20. «От Малоярославца до Березины. 1812. С.74.
[9] “Memoires de Langeron. Campagnes de 1812, 1813, 1814”. Paris, 1902, P.48-78.
[10] В. Харкевич. «1812. Березина». Приложения. СПб. 1893.
[11] Русский Архив, 1869. Вып. 7. Чичагов П. В. «Переправа через Березину». С.1147.
[12] Чаплиц. «Русская Старина», 1886, № 6, С.506.
Продолжение следует.

[Пехотный барабанщик]

Тормасов стал полным генералом 27 сентября 1801, Чичагов полным адмиралом 27 июля 1807. С одной стороны Алексей Петрович был формально старше чином, с другой Павел Васильевич - креатура самого царя. Видимо, вследствие деликатности создавшегося положения до конца сентября 1812 обе армии действовали совместно, но каждая в подчинении своего начальника. Тормасова первоначально назначили командующим 2-й армией, вместо выбывшего из строя Багратиона, но к тому времени когда он прибыл в Тарутино обе армии были уже объединены.

Да, это известно.
И ещё раз показывает, что Чичагову было не унизительно уступить место старшему по производству (и, конечно, более опытному) генералу.
Он этого не сделал.

Процитируем историка А.Н. Попова: «Приказ Кутузова, – говорит адмирал Чичагов, – был писан в таких двусмысленных выражениях, что Тормасов не считал себя вправе передать под мое начальство свою армию, но вверил ее генералу Маркову, который, впрочем, согласился подчиниться мне». Тормасов, напротив, передал ему свою армию, но сохраняя ее целость как отдельной армии, передал исправление своей должности старшему из генералов Маркову, подчинив его адмиралу. Это обстоятельство возбудило пререкания, и Марков должен был удалиться в большую армию. /…/ Поручая князю Кутузову отозвать Тормасова, император заботился о том, чтобы не огорчить его. «Важность предстоящих обстоятельств, – писал государь князю Кутузову, – заставляет меня обратить внимание на необходимость, чтобы один начальник руководствовал 3-ею западною и Молдавскою армиями. Из двух, я, по искренности с вами, признаю способнее адмирала Чичагова, по решимости его характера. Но не хочу я огорчать генерала Тормасова, весьма уважаемого мною». (Рескрипт Кутузову от 1-го сентября). /…/

Таким образом, Чичагов нарушил и традиционное правило старшинства в чине.
Барклай тоже его нарушил, но Барклай по ДОЛЖНОСТИ и по подчинённым войскам стоял выше Багратиона. Сам Багратион ДОБРОВОЛЬНО подчинился Барклаю.
Для Чичагова личное честолюбие оказалось важнее пользы дела.
О Кутузове речи здесь не идёт.

Ещё раз повторю (ЭТО МОЁ ЛИЧНОЕ МНЕНИЕ И Я НЕ ХОЧУ ЕГО НИКОМУ НАВЯЗЫВАТЬ):
Чичагов взял на себя ответственность, он был главнокомандующим, имел право отстранять и назначать командиров. Если Ланжерон командовал плохо - нужно было его отстранить. Чичагов этого не сделал, следовательно, как начальник. принял на себя ответственность за его действия (это правило не только на суше, но и на море - закон).

Впрочем , с А.М. Архиповым (пользователь Пехота) мы ещё поговорим об этом лично.


Сообщение отредактировал Пехотный барабанщик - 2.4.2012, 13:08

[Ульянов]

И ещё раз показывает, что Чичагову было не унизительно уступить место старшему по производству (и, конечно, более опытному) генералу.
Он этого не сделал.
Таким образом, Чичагов нарушил и традиционное правило старшинства в чине.

а вы много прочитали документов Чичагова-Тормасова-Александра-Кутузова?