Бой у Валутиной горы Опции

[Ulrich]

генерал-майор Тучков 3-й, командовал 3 пехотными и одним гусарским полком.
Я так понимаю что два полка были из его бригады : Ревельский пехотный полк, полковник Я. С. Желвинский и Муромский пехотный полк, полковник Ф. В. Дризен

А что за третий полк и что за гусары??????

[Роман Репин]

Радожицкий "Походные записки артиллериста 1812-1816"

"На рассвете дня 7-го Августа мы подходили к большой дороге, где ожидал нас отряд Генерала Тучкова, и слышали позади себя канонаду. 2-го Корпуса дивизия Принца Виртемберского отнимала у Французов деревню Горбунову, которую они заняли и тем отрезали арриергард Генерала Корфа. После этого Французы своротили на большую дорогу и наступательно приближались к отряду Генерала Тучкова, который занял позицию между деревнями Топоровщиной и Латышиной на речке Страгани. Неприятели завязали дело с этим отрядом прежде, нежели 2-й Корпус наш, задержанный в Горбуновой, успел выйти на большую дорогу. Мы с 4-м Корпусом, будучи впереди 2-го, уже прошли деревню Лубину, как нас опять вернули назад для подкрепления отряда Генерала Тучкова, которого Французы так сильно теснили, что он принужден был отступить за речку Страгань.
В 3 часа по полудни сражение усилилось. По всей линии через кустарник производилась ужасная стрельба; дым от ружейных выстрелов, выходивший беспрерывно, представлял весь кустарник горящим. Несколько часов Французы тщетно старались сбить центр наш; смертоносный свинец повергал много жертв; стрелки почти не видели друг друга, и смерть невидимо похищала храбрых. Наступательные колонны неприятельские истреблялись картечью наших батарей и штыками гренадеров. Между тем, против левого фланга у нас на горе показался Французский Корпус Генерала Жюно с многочисленной кавалерией; против него тотчас был выставлен 4-й Корпус пехоты.
Штабс-Капитан Фигнер, будучи командиром 3-й легкой роты артиллерии, еще находился в резерве, когда полки нашего Корпуса пошли влево на гору; однако, предузнавая скорое участие в сражении, велел раздать канонерам имевшуюся в запасе винную порцию. Этот способ поддерживать храбрость в солдатах он перенял у Французов, у которых, когда они попадались нам в плен, мы находили в манерках за ранцами вместо воды ром или водку. Фигнер, приготовляя канонеров к действию, предсказывал им удачу сражения по своим замечаниям над дымом неприятельских выстрелов: или он старался поддерживать суеверие солдат, или сам был суеверен. После того Фигнер поехал вперед из обыкновенного любопытства посмотреть на сражение, но скоро возвратился и всем канонерам велел садиться на лафеты и ящики, кто как успеет. Вот мы поскакали на левый фланг через болото, которое быстроту нашу задержало. Проехавши топкое место, пушки стали подниматься на крутую гору, где происходила кавалерийская свалка; мы слышали оттуда страшный гул, крик и изредка пушечные выстрелы: вдруг влево от нас посыпались с горы Казаки; некоторые из них возвратились опять на гору, а трое спустились, провожая одного Виртембергского толстого трубача, сбитого ими с лошади. Он был в синем колете с красными лацканами и в больших ботфортах, в которых, идучи, путался; бедняга, видно, много трубил, ибо весть был в поту и очень красен, как обыкновенно бывает после большой работы; но он, казалось, гордился тем, что трое провожали его одного.
Поднявшись на гору, мы увидели зрелище любопытное. Перновский полк стоял в линии на вершине горы; к правому флангу его пристроились наши шесть пушек, а прочие, по недостатку места, остались все на отлогости. Перед Перновским полком стояли за кустарниками поэскадронно синие, красные серые и зеленые гусары с конными орудиями. Кавалерийская свалка происходила у нас перед глазами. Занимательно было видеть, как несколько эскадронов Французских гусаров бросались на наших, как наши уходили во весь галоп, но, подкрепленные свежими эскадронами, оборачивались и гнали Французов: только картечи и пули останавливали их стремление; наши оборачивались назад, и были опять преследуемы Французами. Такое действие походило более на рыцарские потехи: иные кавалеристы сваливались с коней; иной, попавши в середину чужих, отмахивался саблей; один стрелял из пистолета, другой рубил; лошади сталкивались, мялись и разбегались… Правые горы, по продолжению ее отлогости простирался лес, в котором стоял Князь Гуриалов с Полоцким пехотным полком; он двинулся было вперед, чтобы из леса ударить во фланг неприятельской кавалерии, но, сам угрожаемый тем же, приостановился.
Пушки Фигнера стояли без действия, потому что надобно было стрелять через своих. Между тем я, обозревая общий ход сражения, увидел справа под нашею горою пробирающуюся через кустарник Французскую пехоту, которая сильно теснила наших егерей, о чем сказал Фигнеру и заметил опасность, если Французы зайдут к нам в тыл. Тогда он велел мне с шестью орудиями спуститься вниз и выйти на большую дорогу, а с остальными сам хотел следовать за мною. Болото под горой меня задержало, хотя я успел переправить пять пушек; но под шестою лошади замялись. Стрелки из кустарника прямо выбегали на мои пушки; Французы за ними, видя близко мою артиллерию, спешили ко мне. Их пули стали резко жужжать; теснота места и косогор не позволяли мне выстроиться для действия, а потому я старался скорее выбраться на большую дорогу. Треск ружейного огня с дымом подходил все ближе ко мне с левой стороны; пули навылет стали пробивать канонеров, лошадей и лепиться в лафеты… Наши егеря, свесив ружья и нагибаясь, спешили укрыться за мои пушки от смертоносного свинца; офицер их кричал: «Куда вы, братцы? воротитесь, пожалуйста, как не стыдно вам!» Никто не слушал его. Вдруг на встречу нам явились Генералы: Главнокомандующий Барклай-де-Толли, при нем Лорд Вильсон, Граф Кутайсов, Остерман, Орлов, Корф и прочие. Все они кричали бегущим: « Куда! стой! назад!» И бегущие останавливались. Главнокомандующий, подъехав ко мне, спросил грозно: «Ты откуда?! – «Оттуда», - отвечал я, показывая влево на гору – и он поехал далее. Вслед за Генералами шли в густых колоннах лейб-гренадеры Графа Аракчеева полка и Екатеринославские: рослые молодцы, держа ружья наперевес, с бледными лицами шли скорым шагом на встречу смерти. С криком «ура!» они бросились в кусты и восстановили порядок штыками. Через пять минут уже многие из них возвращались окровавленные и полумертвые на плечах своих товарищей… Смотря на этот увядающий цвет силы Россиян, нельзя было не содрогаться.
Наступивший мрак ночи не мог положить предела битве ожесточенных. Не смотря на упорное сопротивление с нашей стороны, не уважая великой потери своей, Французы не переставали драться до глубокой полуночи. Они потеряли тут убитым своего дивизионного Генерала, но зато и у нас взяли в плен самого отрадного командира, Генерала Тучкова, от чего и стрелки побежали. Генерал Коновницын со своими гренадерами поправил дело и удержался на месте.
Штабс-Капитан Фигнер с шестью пушками после меня все еще оставался при Перновском полку на горе левого фланга; только личное мужество могло спасти завязшую в болоте мою пушку и явило нам первый опыт его удальства. Увидевши с горы, что Французы погнали из кустарника стрелков наших и, приближаясь к моей артиллерии, могли взять завязшую пушку, он съехал вниз, вооруженный саблею и пистолетом. Мужественным голосом Фигнер вмиг остановил и собрал человек пятнадцать бегущих солдат, с которыми притаился за кустарником. Когда Французы толпою шли вперед, повторяя беспрестанно: "avance! avance!" и приблизились к его засаде, он велел своим ударить залп, потом в штыки, а сам с обнаженной саблей и пистолетом бросился на офицера, который вел толпу и которого он, схвативши за грудь, грозил убить. Этот сюрприз остановил авансеров; офицер спардонился, а шассёры его показали затылки. Фигнер, таща за шиворот кавалера почетного легиона, встретился с главнокомандующим, который, узнав о подвиге, тут же поздравил нашего героя Капитаном. Мы весьма радовались этому случаю и поздравляли Фигнера; но он с того времени стал необыкновенно задумчив и рассеян, не хотел ничем заниматься в роте и все заботы о ней предоставил мне, как старшему по нем офицеру."