Раевский под Салтановкой Опции

[litregol]

Известная легенда

За успешные боевые действия он получает звание генерал-лейтенанта, награждается многими орденами и назначается командиром 21-й пехотной дивизией, а с началом Отечественной войны он уже командует 7-м пехотным корпусом, входящим во 2-ю Западную армию П.И.Багратиона. Летом 1812 года Багратион пытается прорвать фронт французов для соединения с 1-й армией. Он приказывает генералу Раевскому идти к Могилёву. А в это время против пятнадцати тысяч русских выступили двадцать шесть тысяч войск маршала Даву. Все попытки французов обойти отряд Раевского оставались безуспешными. В наиболее тяжёлый и казалось безвыходный момент боя у деревни Салтановка генерал Раевский взяв за руки своих двух сыновей, старшему из которых, Александру, едва исполнилось семнадцать лет и пошёл с ними в атаку. Героизм генерала и его детей подняли колонны русских. Неимоверными усилиями подразделений Раевскому удалось удержать позиции у Салтановки и дать возможность основным силам армии переправиться через Днепр у Быхова.

Известная картина



но запустили в меня червяка сомнения

[Др. Александр]

От этой легенды Раевский еще при жизни открещивался.

[litregol]

От этой легенды Раевский еще при жизни открещивался.

что то вроде разносят по умам, а почитать про "открещивание" где то можно?

Сообщение отредактировал litregol - 7.8.2012, 22:52

[Борис]

Около месяца назад на форуме обсуждали ролики телеканала Россия, в частности разбирали этот эпизод и Тень приводил разные цитаты.

[litregol]

Около месяца назад на форуме обсуждали ролики телеканала Россия, в частности разбирали этот эпизод и Тень приводил разные цитаты.

в каком разделе форума искать то?

[Борис]

в каком разделе форума искать то?

Проще искать по всем разделам по ключевому сорву "салтановкой"

[litregol]

Проще искать по всем разделам по ключевому сорву "салтановкой"

нашел здесь,

http://www.reenactor.ru/index.php?showtopi...643&hl=Раевский



но сомнения не развеялись...

Письмо Раевского жене от 15 июля 1812 года.
"Александр сделался известен всей армии, он далеко пойдет... Николай. находившийся в самом сильном огне. лишь шутил. Его штанишки прострелены пулей. Я отправляю его к вам. этот мальчик не будет заурядностью".
См. подробнее: 1812-1814: Секретная переписка генерала Багратиона. Личные письма генерала раевского. Записки генерала Ворогцова. дневники офицеров Русской армии: Из собр. ГИМа. М. 1992.
С. 209 и другие...

Сообщение отредактировал litregol - 7.8.2012, 23:26

[litregol]

Александр Николаевич Раевский

Старший сын генерала Н. Н. Раевского и внучки М. В. Ломоносова Софьи Алексеевны, урождённой Константиновой. Воспитание получил в пансионе при Московском университете. Службу начал в 1810 году в Симбирском гренадерском полку. В составе 5-го егерского полка принимал участие в Отечественной войне и заграничных походах. C 1817 года — полковник. В 1819 году прикомандирован к Кавказскому отдельному корпусу. В 1824 году уволен в отставку.

Интересно, а существует полковая история 5-го егерского полка


Николай Николаевич Раевский

Николай Николаевич Раевский рано начал делать военную карьеру: в десять лет был определен в службу подпрапорщиком в Орловский пехотный полк.[b] Боевое крещение получил в 11 лет. В арьергардном бою у деревни Салтановки 11 июля, 29 июня по старому стилю 1812 вместе с отцом шел во главе Смоленского полка во время контратаки. За дело у Салтановки Николай Николаевич-младший был произведен в поручики и награжден орденом Владимира 4-й степени. Участвовал в заграничных походах русской армии в войне против Наполеона.

Сообщение отредактировал litregol - 8.8.2012, 0:06

[sgt Marchand]

Около месяца назад на форуме обсуждали ролики телеканала Россия, в частности разбирали этот эпизод и Тень приводил разные цитаты.

По второму кругу ругаться будем?

[швед]

Интересно, а существует полковая история 5-го егерского полка

http://www.runivers.ru/bookreader/book57417/#page/1/mode/1up

[litregol]

По второму кругу ругаться будем?

почему "бодаться" просто хочется более подробно разобраться...

За собирание ягод так не отличают...За дело у Салтановки Николай Николаевич-младший был произведен в поручики и награжден орденом Владимира 4-й степени

Надо еще узнать как был отмечен за ЭТО дело его старший брат.

Александр Николаевич Раевский, полковник (!!!) штаба 2-ой русской армии, расквартированной позже в Европе, с конца 1812 года служил под непосредственным началом генерала Воронцова, в качестве адьютанта по особым поручениям. Он сопровождал Воронцова и в его поездке по Франции и Англии в 1820 – 22 годах.

Александр Николаевич Раевский (1795-1868) - первенец ген. Раевского. Один из героев 1812 года, Участвовал во взятии Парижа, три года провел во Франции, дослужился до чина полковника. Отличался острым саркастическим умом. Пушкин познакомился с ним в Петербурге в 1818-1819 гг., пробыл в тесном общении с ним на Кавказе летом 1820 года, где тот лечил больную после ранения ногу. В ту пору он оказал влияние на юного поэта. В 20-х годах жил преимущественно в Одессе и Киеве у отца, и Пушкин говорил друзьям, что Раевскому “предназначено, может быть, управлять ходом весьма важных событий”. Но ум Раевского не был направлен на позитивные деяния. “Как он холоден. Он не рассуждает, а спорит. У него ум наизнанку”, - так охарактеризовал его отец в письме к дочери Екатерине. С 1826 года Раевский находился в Одессе при графе Воронцове “по особым поручениям”, но в 1828 году был выслан в свое имение в Полтавской губернии за неприличный скандал. В имении оставил по себе добрую память как человек, самоотверженно лечивший крестьян в холерные годы (1831-1832). К этому времени Пушкин уже давно освободился от магии А.Н.Раевского и трезво оценивал эту противоречивую личность, тратившую себя в бесплодных исканиях. И все же поэт был прав. Александр Раевский остался в нашей памяти и как юный герой войны 1812 года, и как один из прототипов Евгения Онегина (носитель “болезни времени”), и как человек, произнесший на допросе у царя по поводу его причастности к событиям 14 декабря 1825 года фразу, актуальность которой не померкла и в наши дни: “Государь! Честь выше присяги!”

Сообщение отредактировал litregol - 8.8.2012, 0:32

[litregol]

Ницца – город с русской кровью. Жемчужина средиземноморья имела в XIX веке и другое название – Русская Ницца. Честь ее открытия принадлежит августейшей особе, государыне Александре Федоровне, супруге Николая I . Судьба династии Романовых теснейшим образом связана с этим городом на Лазурном берегу.

Ницца, поистине, достойна названия царской. Но есть и потаённый город, сокрытый от чужих любопытных глаз, – Ницца православная. Русских путешественников в Ницце становилось все больше, поэтому в декабре 1859 года на улице Лоншан был заложен первый православный храм во имя Св. Александры и Св. Николая. А еще через несколько лет в Ницце появилось и русское кладбище.

Там, на западной окраине города, на крохотном кусочке земли, что на склоне холма Кокад, давным-давно купленном имперской Россией для установки батареи (но русские пушки так и не сделали ни единого выстрела со своего стратегического плацдарма), словно сошлись три века отечественной истории: девятнадцатый, двадцатый и двадцать первый.

Православное русское кладбище в Ницце получило название "Кокад". ....

...

Что ни мраморное надгробие, то целый пласт русской культуры и истории. Евгений Веревкин подводит к замшелой, покрытой сетью трещин, мраморной плите.

- Одна из первых могил на "Кокаде". А какой замечательный текст: самое краткое и самое полное жизнеописание! Я называю его "визитной карточкой". Читайте!

"Здесь покоится полковник Александр Николаевич Раевский. Родился на Кавказе в крепости Св. Георгия. Вступил в службу в 1810-м. Участвовал во всех боях славного 1812 года. Вышел в отставку в 1822-м. Скончался в Ницце 23 октября 1868 года".

Александр Раевский – старший сын генерала от кавалерии, героя Отечественной войны 1812 года Николая Николаевича Раевского. Но и сам он, шестнадцатилетним юношей, вошел в историю благодаря подвигу своего отца. В сражении при Салтановке Николай Раевский повел в наступление свой полк, держа за руки двух сыновей-отроков.

Друг Александра Пушкина и его "злой гений" одновременно. Вспоминают о Раевском и благодаря его прямому родству с Ломоносовым, прадедом по материнской линии. Так что на "Кокаде" покоится правнук Михайлы Васильевича!

[litregol]

[litregol]

Русское кладбище в Нице.

http://www.elisanet.fi/lahnaja/Caucade/Other_graves.html

http://kot-scout.livejournal.com/202550.html

Могила Александра Николаевича Раевского



надпись на надгробии:

РАЕВСКИЙ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ
16.11.1795 - 23.10.1868
Здесь покоится полковник Александр Николаевич Раевский.
Родился на Кавказе в крепости Св. Георгия 16-го ноября 1795-го года. Вступил в службу в 1810-м г.
Участвовал во всех боях славнаго времени.
Вышел в отставку 1822-го г.
Скончался в Ницце 23-го октября 1868-го года.
Господи! Прими душу усопшаго раба твоего.

РАЕВСКАЯ З. Ю.
08.06.1891 - 28.06.1971
РАЕВСКИЙ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ
16.11.1795 - 23.10.1868

[litregol]

Вспоминаем события 1812 года. Битва у деревни Салтановка

20 июня, 2012 - 11:59 |
История рядом


Спустя два столетия после окончания наполеоновских войн интерес к ним в мире не только не ослабевает, но и еще более актуализируется. Ни одно другое историческое событие не имеет столько публикаций, такой богатой историографии, как эта эпоха.
Это связано, прежде всего с тем, что в те события была вовлечена вся Европа, все ее народы и государства. В борьбе с захватчиками резко ускорилось формирование современных политических наций, в том числе и восточно-европейских.
Битва у Салтановки. Достигнув Днепра у Нового Быхова, генерал Багратион получил приказ вновь попытаться прорваться на соединение с 1-й армией – теперь через Могилев и Оршу. Для этого он послал авангард под командованием генерала Раевского к Могилеву. Но там уже стоял корпус маршала Даву.
Его подразделения выдвинулись к деревне Салтановка и преградили путь Н. Раевскому. Тот решил пробиться к Могилеву с боем. 11 июля атаки русских были отражены превосходящими силами французов. Затем Даву пытался обойти отряд Раевского с правого фланга, но план маршала был сорван стойкостью дивизии генерала Ивана Паскевича. В этом жарком бою Раевский, согласно легенде, лично водил солдат в атаку вместе со своими сыновьями.
Старший сын, 16-летний Александр, нес знамя полка, а младший, 11-летний Николай, шел рядом с отцом. Поступок Раевского вдохновил солдат и офицеров. Батальон французов, перешедший речушку Салтановку и направлявшийся во фланг Смоленского полка, был разгромлен. Однако из-за невозможности ввести в бой кавалерию овладеть основной позицией французов у Салтановки русские войска не смогли.
На следующий день Даву, укрепив позиции, ожидал нового нападения. Но Багратион, видя невозможность прорыва через Могилев, переправил армию через Днепр у Нового Быхова и форсированным маршем двинулся к Смоленску.
Потери в бою под Салтановкой составили: у русских – 2 500 человек, у французов – 900 человек. Без сомнения, русские войска проявили здесь мужество, отчаянную храбрость и исключительный героизм.
У Салтановки отличились сам генерал Н. Раевский и его оба сына – Александр и Николай, генералы Васильчиков, Колюбакин и Паскевич, полковники Сысоев, Ладыженский и Кадышев, подполковник Саблин и многие другие.
По окончании сражения французы со своими ранеными и некоторым числом пленных российских солдат возвратились в Могилев. На другой день после сражения из Могилева посланы были мещане к местечку Дашковка и деревне Салтановка на место сражения для погребения убитых. План Наполеона окружить 2-ю армию или навязать ей генеральное сражение не удался.
В память об этом же событии в шести километрах от Буйнич на высоком берегу речушки Фатовки (Хватовки) у Бобруйского шоссе находится памятник, заложенный в 1912 году к 100-летию сражения – белая часовня при дороге (скульпт. П. Яцыно, архит. К. Михайлов). В 1980-е годы непосредственно на месте сражения установлен гранитный обелиск с надписью: «11 июля 1812 года здесь произошло сражение русских войск под командованием генерала Раевского с французскими войсками маршала Даву».
Итоги войны. Именно на белорусской земле при переправе через Березину 14-17 ноября 1812 года армия Наполеона потерпела окончательное поражение.
Военные действия 1812 года принесли неисчислимые потери Беларуси и ее жителям: десятки тысяч погибших, разрушенные города и села, мосты и переправы, потеря почти половины посевных площадей и скота. Крепостное право было сохранено, продолжались рекрутские наборы. В то же время местная шляхта, скомпрометированная сотрудничеством с Наполеоном, была амнистирована и сохранила свои права и привилегии.
Противоречивый характер революционной и одновременно захватнической французской армии вызвал соответственно противоречивую реакцию тогдашнего белорусского общества на вторжение. Часть населения, прежде всего желая возрождения Речи Посполитой и прав на самоуправление, поддержала Наполеона, другая часть воевала против него на стороне русской армии. Поэтому, с одной стороны, в памяти белорусов эта эпоха осталась символом патриотизма, свободолюбия, непокорности нашего народа захватчикам. С другой, – под воздействием событий 1812 г. на Беларуси еще шире распространяются идеи вольнодумства, возникают революционные кружки и организации, деятельность которых затем привела к формированию национального белорусского движения.
Сегодня в европейских государствах тем или другим способом увековечена эпоха Наполеона и борьба европейских народов против его захватнических планов. Разработаны многочисленные туристические маршруты. Проводятся инсценировки сражений и баталий того времени. Самыми популярными для клубов реконструкций сегодня являются эпохи рыцарских войн и наполеоновская.
В Могилевской области реализуется план мероприятий, посвященных юбилею событий войны 1812 года.
Так, в июле под Салтановкой состоится открытие обновленной мемориальной каплицы, крестный ход и молебен, перезахоронение останков русских воинов, концерт-реквием.

http://www.rodniva.by/content/istorija-rja...evni-saltanovka

[litregol]

Под Могилевом решалась судьба Родины и в 1812 году. Об этом рассказывает экскурсия «Героям 1812 года», которая проходит в окрестностях города. Главный ее пункт – часовня, возведенная в 1912 году к столетию памятных событий по проекту могилевского скульптора и архитектора П.Г. Яцыно.

Скромный и элегантный памятник – невысокая стройная часовня стоит в 12 километрах от Могилева на стратегическом некогда шоссе, ведущем в Бобруск. Именно оттуда, оставив в только что построенной русской крепости небольшой отряд графа Игнатьева, двигалась к Могилеву в июле 1812 года 2-я армия П.И. Багратиона.

[litregol]

Фамильная усыпальница Раевских в селе Разумовка Кировоградской области.
Тут покоится прах великого человека.
Никола́й Никола́евич Рае́вский (1771—1829) — русский полководец, герой Отечественной войны 1812 года, генерал от кавалерии (1813). За тридцать лет безупречной службы участвовал во многих крупнейших сражениях эпохи. После подвига под Салтановкой стал одним из популярнейших генералов русской армии. Борьба за батарею Раевского явилась одним из ключевых эпизодов Бородинского сражения. Участник «Битвы народов» и взятия Парижа. Член Государственного совета. Был близко знаком со многими декабристами. Дружбой с Раевским гордился А. С. Пушкин.[2] Являлся двоюродным братом Дениса Давыдова.
На его надгробной плите начертаны слова:
"Он был в Смоленске щит,
В Париже меч России."

На Украине, в деревне Разумовка Александровского района Кировоградской области, на высоком холме, опоясанном подковообразным серебристым озером, открытым вольным степным ветрам стоит скорбное и даже сейчас величавое здание историко-архитектурного памятника национального значения Украины, являющегося жемчужиной и гордостью великой истории России. Это Св. Крестовоздвиженская церковь-усыпальница семьи Раевских, где спят вечным сном герои, верные сыны своей Родины, которые на протяжении более чем трех поколений своим безответным служением отчизне вписали одну из самых ярких страниц в великую летопись России.

Созданным в мае 2002 года Благотворительным фондом им. Н.Н. Раевского, совместно с управлением градостроительства и архитектуры области, подготовлена и принята комплексная программа возрождения памятника истории и архитектуры национального значения Св.Крестовоздвиженской церкви – усыпальницы семьи Раевских с последующим созданием на базе церкви и историко-мемориального музея им. Н.Н. Раевского, находящегося там же, в селе Разумовка – историко-культурного заповедника семьи Раевских.

2003 год – это год России на Украине, и совместные мероприятия двух братских государств, направленные на возрождение историко-культурного наследия семьи Раевских, могли бы стать тем объединительным началом, подтверждающим не на словах, а на деле, историческую общность двух народов, которые дважды, в 1812 и 1945 годах, проявив невиданную доселе стойкость духа, отстояли нашу общую Родину, а затем окончательно сломили врагов, поставивших на колени надменную Европу, а их потомки, продолжая славные традиции отцов и дедов, восстановят и сберегут для грядущих поколений жемчужину нашей общей истории.

[litregol]

В белорусской деревне Салтановка прошли торжества, посвященные юбилею победы России в Отечественной войне 1812-го года. Ровно 200 лет назад там состоялось знаменитое сражение между русским корпусом генерала Раевского и французами под командованием маршала Даву. И хотя, непосредственно бой русские в тот день проиграли, им все же удалось нарушить стратегические планы Наполеона. О геройской любви к Отечеству - Вера Дашкевич.

К юбилею битвы у Салтановки местные власти обновили царскую часовенку памяти героев войны 1812-го года и торжественно подзахоронили в нее останки еще 3-х бойцов. Об этих солдатах известно совсем немного. Судя по найденным нательным крестам и пуговицам - русские. Других подробностей нет, жетонов в захоронении не обнаружили.

http://www.tvc.ru/AllNews.aspx?id=0a5bbf93...e8-292b07d5199f

[litregol]

Василий Жуковский

Певец во стане русских воинов

Хвала сподвижникам-вождям!
Ермолов, витязь юный,
Ты ратным брат, ты жизнь полкам,
И страх твои перуны.
Раевский, слава наших дней,
Хвала! перед рядами
Он первый грудь против мечей
С отважными сынами.
Наш Милорадович, хвала!
Где он промчался с бранью,
Там, мнится, смерть сама прошла
С губительною дланью.

Сентябрь - начало (до 6) октября 1812

[litregol]

Генерал Раевский и сыновья
Из комментария к одной пушкинской рецензии
ЛЕКМАНОВ Олег Андершанович (1967) — историк русской литературы

В первом номере «Литературной газеты» за 1830 год, в разделе «Смесь», Александр Сергеевич Пушкин без подписи опубликовал короткую рецензию на анонимную «Некрологию генерала от кавалерии Н.Н. Раевского», автором которой был зять героя, декабрист Михаил Фёдорович Орлов.

Напомним текст пушкинского отклика: “В конце истекшего года вышла в свет «Некрология генерала от кавалерии Н.Н. Раевского», умершего 16 сентября 1829. Сие сжатое обозрение, писанное, как нам кажется, человеком, сведущим в военном деле, отличается благородною теплотою слога и чувств. Желательно, чтобы то же перо описало пространнее подвиги и приватную жизнь героя и добродетельного человека. С удивлением заметили мы непонятное упущение со стороны неизвестного некролога: он не упомянул о двух отроках, приведённых отцом на поля сражений в кровавом 1812-м году!.. Отечество того не забыло” (Пушкин. 1949, 84).

Почему М.Ф. Орлов в своём апологетическом очерке о Н.Н. Раевском ни словом не обмолвился о легендарном подвиге генерала и его сыновей? Почему Пушкин счёл необходимым строго попенять Орлову за такое упущение? Цель нижеследующей работы — попытаться ответить на оба эти вопроса.

Начнём с того, что интересующая нас лакуна в орловской биографии героя войны 1812 года была столь разительной, что её заметил и второй рецензент «Некрологии» Раевского, подписавшийся “П.Св.”, то есть — Павел Свиньин. В отличие от Пушкина, Свиньин не стал упрекать Орлова за пренебрежение к славному подвигу, а восстановил справедливость, между делом напомнив в рецензии о том, как отважный генерал “бросался на батареи Наполеона с детьми своими” (Свиньин. 1829, 460).

М.Ф. Орлов в своём очерке дипломатично умолчал о деянии Раевского и его сыновей. Другой участник войны 1812 года, близкий в своё время к Раевскому, и вовсе опроверг легендарный подвиг генерала. Этот другой был поэт Константин Николаевич Батюшков, который в 1813–1814 годах служил у Раевского адъютантом, о чём вспоминал в своих записных книжках 1817 года, при жизни поэта не опубликованных и Орлову, вероятно, неизвестных.

Приведём теперь обширный фрагмент из этих записок: “Раевский командовал тогда гренадёрами. Призывает меня вечером кой о чём поболтать у камина <...> «Из меня сделали римлянина, милый Батюшков, — сказал он мне. — Из Милорадовича — великого человека, из Витгенштейна — спасителя отечества, из Кутузова — Фабия. Я не римлянин, но зато и эти господа — не великие птицы <...> Про меня сказали, что я под Дашковкой принёс на жертву детей моих». «Помню, — отвечал я, — в Петербурге вас до небес превозносили». — «За то, чего я не сделал, а за истинные мои заслуги хвалили Милорадовича и Остермана. Вот слава, вот плоды трудов!» — «Но, помилуйте, ваше высокопревосходительство, не вы ли, взяв за руку детей ваших и знамя, пошли на мост, повторяя: вперёд, ребята; я и дети мои откроем вам путь к славе, или что-то тому подобное». Раевский засмеялся. «Я никогда так не говорю витиевато, ты сам знаешь. Правда, я был впереди. Солдаты пятились, я ободрял их. Со мною были адъютанты, ординарцы. По левую сторону всех перебило и переранило, на мне остановилась картечь. Но детей моих не было в эту минуту. Младший сын сбирал в лесу ягоды (он был тогда сущий ребёнок, и пуля ему прострелила панталоны); вот и всё тут, весь анекдот сочинён в Петербурге. Твой приятель (Жуковский) воспел в стихах. Гравёры, журналисты, нувеллисты воспользовались удобным случаем, и я пожалован римлянином. Et voila comme on ecrit I’historie1». Вот что мне говорил Раевский” (Батюшков. 1978, 412, 413–414).

Как известно, Батюшков в течение короткого времени был сотоварищем Орлова по «Арзамасу». Автор некрологии ссылается на один из устных военных рассказов поэта о Раевском (см.: Орлов. 1832, 11–12). Резонно предположить, что и устная вариация только что приведённого эпизода была Орлову известна. Куда вероятнее, впрочем, что он и сам слышал нечто подобное от своего тестя.

Интересно, что хорошо осведомлённый Денис Давыдов, детально разобравший упущения и ошибки очерка Орлова в специальной статье, о подвиге генерала Раевского и его сыновей упомянул по случайному поводу, да ещё так неотчётливо и бегло, что даже въедливый батюшковед В.А. Кошелев этого не заметил. Давыдов “подробно описал бой под Дашковкой, но ни словом не упомянул о сыновьях Раевского”, — указывает исследователь (Кошелев. 1987, 147). Ср. в «Замечаниях на некрологию Раевского» (1832) Дениса Давыдова: “…Как будто не он, а другой, следуемый двумя отроками-сынами, впереди колонн своих ударил в штыки по Салтановской плотине”2 (Давыдов. 1832, 23).

Как показания Батюшкова (= умолчание Орлова) соотносятся с финалом пушкинской рецензии? Возможны по крайней мере четыре варианта ответа на этот вопрос.

Первый вариант. Весь рассказ Раевского измышлен Батюшковым. Генерал никогда ничего подобного своему адъютанту не говорил.

При желании легко подобрать и гипотетическую причину, которая могла спровоцировать Батюшкова мистифицировать предполагаемого читателя: комментаторы избранных батюшковских сочинений, не затрагивая проблемы правдивости свидетельства поэта, совершенно справедливо отмечают, что “рассказ о Раевском направлен против облачения Отечественной войны в одежды римской героики, всячески культивировавшегося русской журналистикой” (Зорин, Проскурин. 1986, 484; изящную культурологическую интерпретацию этого эпизода см. также: Сергеева-Клятис. 2001, 22–24).

Всё же первый вариант представляется нам наиболее уязвимым и наименее вероятным. Хотя бы потому, что Батюшков имел твёрдое намерение, соответствующим образом обработав свои записи, предать их печати, а Раевский в это время был ещё жив и полон сил. Хорошо можно представить себе реакцию желчного генерала, посмей Батюшков опубликовать о нём заведомую ложь, да ещё и оформленную как монолог самого героя.

Второй вариант. Батюшкова мистифицировал Раевский (что психологически может быть хорошо объяснено общей неудачей русских войск в этой битве).

Такой возможности, судя по всему, не отвергал Ю.М. Лотман, назвавший, впрочем, подвиг под Дашковкой “легендой” (Лотман. 1998, 645; ср.: Лотман. 1973, 89). В одной из своих работ исследователь писал: “…Вполне можно допустить, что, беседуя с Батюшковым, Раевский перекодировал своё реальное поведение в <…> систему — «генерал-солдат», простодушный герой и рубака <…> …в примере с генералом Раевским важно, что он мог вести себя в сфере реального поведения и как герой трагедии, «римлянин», и как «генерал-солдат». Когда Раевский осуществлял второе поведение, а современники осознавали его в системе первого, — создавалась легенда, как это было с эпизодом на мосту в Дашковке. Однако оба кода принадлежали к входившим в круг реально возможных” (Лотман. 1998, 644–645).

Гораздо более энергично эту версию в своё время защищал видный историк А.Т. Борисевич, особенно упиравший на удивительную личную скромность героя: “…После славного боя 11 июля 1812 года под Салтановкой Н.Н. Раевский уверяет, что участие в бою его сыновей — «небылица», а между тем непреложность этого факта подтверждается не только показаниями близких людей, но и беспристрастными архивными документами” (Борисевич. 1912, IX; ср.: Борисевич. 1912а).

“Показания близких людей” и “беспристрастные архивные документы” нам ещё предстоит цитировать и анализировать далее, а пока представляется своевременным привести фрагмент письма самого Раевского, отправленного Е.А. Константиновой 22 июля 1812 года, то есть по свежим следам сражения под Дашковкой (оригинал по-французски): “Сын мой, Александр, выказал себя молодцом, а Николай даже во время самого сильного огня беспрестанно шутил; этому пуля прорвала брюки; оба сына повышены чином” (Русская старина. 1874, 767).

Следует обратить внимание на одно соответствие и одно несоответствие данного описания с тем рассказом, который передан в записках Батюшкова. Соответствие: и беседуя с адъютантом, и в письме к Константиновой Раевский украсил своё повествование броской, запоминающейся деталью (простреленные панталоны младшего сына). Несоответствие: Батюшкову Раевский рассказывал, что обоих детей не было с ним “в эту минуту”. Из письма к Константиновой становится очевидным, что старший сын точно принимал участие в боевых действиях. Что же касается младшего сына, то о его присутствии на поле боя генерал напрямую ничего не сообщает (хотя, конечно, трудно себе представить, что он “беспрестанно шутил во время самого сильного огня”, собирая при этом ягоды). Но ведь даже Б.Л. Модзалевский, в чью задачу входило доказать подлинность подвига Раевского и его сыновей (он издавал архив генерала под семейным патронажем П.М. Раевского), изучив формулярные списки детей героя, несколько обескуражено отмечал: “В формулярном списке Александра Николаевича Раевского значится, что в 1812 году он участвовал в сражении 2-го июля при селении Романовке и 11-го июля при селении Салтановке <…> Что касается Николая Николаевича Раевского (младшего. — О.Л.), то <…> о Салтановке не упоминается” (Модзалевский. 1908, 163, 164).

Третий вариант. А.С. Пушкин, в отличие от Батюшкова и Орлова, не был посвящён генералом и/или его семьёй в подробности дела под Дашковкой.

В пользу данной гипотезы говорит то обстоятельство, что многочисленные представители дружественного Пушкину клана Раевских публично никогда не опровергали легенды о подвиге генерала и его сыновей, а напротив, всячески эту легенду поддерживали. Так, любимая дочь героя, Мария Раевская, в своих известных мемуарах, писавшихся в конце 1850-х годов, выразительно изобразила реакцию отца на её решение последовать за мужем, декабристом Сергеем Волконским, в Сибирь: “Мой отец, этот герой 1812 года, с твёрдым и возвышенным характером, — этот патриот, который при Дашковке, видя, что войска его поколебались, схватил двух своих сыновей, ещё отроков, и бросился с ними в огонь неприятеля, — нежно любил свою семью; он не мог вынести мысли о моём изгнании, мой отъезд представлялся ему чем-то ужасным” (Волконская. 1991, 25).

Ещё более живописно поведал о подвиге Раевского и его сыновей внук генерала Н.М. Орлов: “В деле под Дашковкой они (сыновья. — О.Л.) были при отце. В момент решительной атаки на французские батареи Раевский взял их с собою во главе колонны Смоленского полка, причём младшего, Николая, он вёл за руку, а Александр, схватив знамя, лежащее подле убитого в одной из предыдущих атак подпрапорщика, понёс его перед войсками. Геройский пример командира и его детей до исступления одушевил войска: замявшиеся было под картечью неприятеля, — они рванулись вперёд и всё опрокинули перед собою” (Русская старина. 1874, 765–766).

Несколько даже комически отстаивал семейные интересы Раевских Иван Петрович Липранди в своём нелицеприятном разборе истории Отечественной войны 1812 года, написанной М.И. Богдановичем. Богданович попытался рассказать о подвиге под Дашковкой предельно осторожно и корректно: “Вместе с Васильчиковым и всеми офицерами своего штаба, в числе которых были сыновья самого Раевского, он сошёл с коня и стал впереди Смоленского полка, назначенного идти в голове колонны” (Богданович. 1859, 215–216). Такая осторожность спровоцировала гневную инвективу Липранди: “Как же было умолчать в Отечественной войне о подвиге, объясняющем величие свойства русского! Вельможа-отец, сопровождаемый двумя единственными, несовершеннолетними ещё сыновьями своими, под градом ядер, гранат, картечи и пуль, — и, в эту минуту, сын его требует нести знамя! <…> Между тем как ничтожные эпизоды, не имеющие никакого общего интереса в Отечественной войне, нашли в ней (в «Истории» Богдановича. — О.Л.) место. Несомненно, что для находящихся ещё в живых сына и двух дочерей Н.Н. Раевского было бы несомненно приятнее найти в истории Отечественной войны подвиг отца своего, равняющийся со всем тем, что история повествует нам о великом характере некоторых из древних римлян, чем <…> ни на чём не основанную и ничего не значащую полемику” (Цит. по: Модзалевский. 1908, 161–162).

Не следует, однако, упускать из вида тот факт, что эти описания легендарного деяния генерала и его сыновей были опубликованы спустя много лет после смерти героя, и самое главное — после 14 декабря 1825 года. Итоги этого дня для Раевских, напомним, оказались следующими: единоутробный брат генерала, В.Л. Давыдов, был осуждён по 1-му разряду, так же, как зять Раевского — С.М. Волконский. М.Ф. Орлов, благодаря заступничеству своего брата, отделался ссылкой в наследное село Милятино. Что же касается до двух сыновей Раевского — тех самых, которых прославила на всю Россию легенда о подвиге под Дашковкой, — то они были арестованы по подозрению в участии в заговоре, но вскоре освобождены с оправдательными аттестатами. Недобрая молва в лице, например, Ф.Ф. Вигеля (ненавидевшего старшего брата — Александра) была склонна усматривать причину столь благополучного для сыновей Раевских исхода дела в заступничестве престарелого генерала перед молодым царём: “Александр и Николай, друзья Пушкина, прикосновенны были к заговору декабристов, но отделались легко благодаря заслугам отца” (Вигель. 2000, 456).

Кажется весьма вероятным, что в подобной ситуации, хотя бы и смягчённой прошедшими годами, “забывчивость” М.Ф. Орлова вызвала нешуточное раздражение у семьи и ближайшего круга друзей Раевских. Это раздражение явственно сквозит в датированном 12 июня 1830 года письме Марии Волконской к Вере Вяземской, содержащей благодарности за присылку «Литературной газеты» с анонимной пушкинской рецензией на «Некрологию» Раевского (оригинал по-французски): “Поблагодарите тех, кто сумел принести дань уважения моему отцу, его памяти. Я разделяю их справедливое недовольство его биографом: он многое упустил или забыл” (Друзья Пушкина. 1986, 129. Отметим всё же, что в этом письме Волконская еще избегала прямого упоминания о подвиге под Дашковкой, хотя явно имела в виду именно его).

Четвёртый вариант. Осведомлённый о подлинном положении дел А.С. Пушкин сознательно совершил в финале своей рецензии сильный ход и упрекнул М.Ф. Орлова в пренебрежении к воинской доблести генерала и его детей.

Прежде чем приводить аргументы в защиту этой, самой убедительной, на наш взгляд, версии, попробуем задаться трудным и, может быть, почти неразрешимым вопросом о подлинном положении дел в сражении под Дашковкой или (что несколько проще) о том, какие безусловно истинные факты легли в основу героического предания. Для этого попытаемся пунктирно проследить за тем, как рождалась и обрастала всё новыми подробностями легенда о Раевском и его сыновьях.

Мы уже цитировали выше письмо героя Отечественной войны к Е.А. Константиновой, из которого ясно вычитывается только то, что сын Александр принимал участие в битве, а сын Николай, как минимум, находился где-то неподалёку.

Но уже подробная программа, 7 июля 1813 года назначенная Советом Академии художеств живописцу Антонио Каппони для картины на звание академика, содержит почти весь набор атрибутов легенды, варьировавшихся в течение последующих полутора столетий: “Представить героический подвиг российского генерала Раевского, когда он, взяв двух малолетних своих сыновей и дав одному из них нести знамя, идёт с ними вперёд пред войсками и сам своим примером возбуждает в сердцах воинов то мужество, с которым они отразили гораздо превосходнейшие силы французов под Смоленском” (цит. по: Модзалевский. 1908, 165).

Сходное описание сражения под Дашковкой находим в «Полном собрании анекдотов о достопамятнейшей войне россиян с французами» (1815), с тою лишь разницей, что анонимные авторы этого «Полного собрания…» для вящего эффекта завершили свой анекдот… изображением гибели сына Александра (Анекдоты. 1815, 4–6). Так что возмущённому А.А. Писареву пришлось напоминать: в сражении у генерала убит был “адъютант его, ротмистр Маслов, а не сын его” (Писарев. 1817, 180).

С составителями этого «Полного собрания анекдотов» может поспорить разве что современный владивостокский журналист Валерий Бельцов, который написал в одной из своих газетных заметок, что подвиг генерала и его сыновей состоялся “в битве на Бородинском поле” (Бельцов. 1998).

С сожалением прибавим, что из всех участников легендарного сражения, кроме самого генерала, только А.П. Бутенев кратко упомянул о сыновьях героя (в позднейших мемуарах): “Раевский с двумя сыновьями своими (одному из них было 14 лет) дрался, как лев” (Русский архив. 1881, 69). Увы, и на это свидетельство невозможно положиться, хотя бы потому, что по крайней мере одна неточность Бутенева бросается в глаза: Александру Раевскому в описываемый период было 17 лет; Николаю — 11.

Новые обертоны в изложении легенды о подвиге Раевского и его сыновей под Дашковкой зазвучали в новую идеологическую эпоху. Приведём здесь только три почти наугад выбранных примера из текстов, предназначенных для разных категорий читателей.

Константин Ковалёв счёл возможным слегка подкорректировать тот монолог, с которым, согласно “каноническому” тексту легенды, генерал обратился к своим солдатам. В “каноническом” варианте Раевский восклицал: “Вперёд, ребята, за веру и за Отечество! Я и дети мои, коих приношу в жертву, откроем вам путь”. Ковалёв “веру”, по понятным причинам, элиминировал, компенсировав эту купюру народолюбивыми пассажами генерала (в частности, “ребята” у него стали “братцами”): “Слушайте, братцы! Я здесь с вами. И дети мои со мной. Мы все идём в этот смертный бой. Жертвую всем ради вас и ради Отечества. Поднимем французов на штыки! Вперёд! За мной!” (Ковалёв. 1987, 156).

Александр Кривицкий украсил описание сражения высокохудожественными подробностями и злободневными аналогиями: “Солнце кровавым глазом косит на черноволосого генерала. Нежно и твёрдо обнял он сыновей — один из них повыше ростом, другой ещё совсем ребёнок. Над их почти скульптурной группой реет знамя Смоленского полка с позолоченным навершьем древка <…> Как боялся я за этих ребят в дни своего отрочества — старший был моим сверстником — и как я им завидовал! В то время мы уже хорошо знали слово «фашист», ходили в тир, целились в его карикатурное изображение, и меткого стрелка вознаграждало всеобщее признание ребят” (Кривицкий. 1982, 18).

А советский историк генерал П.А. Жилин, в данном случае не утрудивший себя ссылками на какие бы то ни было источники своих сведений, уверенно писал, что в битве под Дашковкой вместе с Раевским “шли его сыновья. Старший сын нёс знамя Смоленского полка, младший шёл с отцом” (Жилин. 1974, 113).

Возвращаясь к истокам легенды о подвиге генерала Раевского и его сыновей, отметим, что особую роль в повсеместном её распространении сыграла отечественная поэзия, в первую очередь — «Певец во стане русских воинов» (сентябрь–октябрь, 1812) Василия Жуковского, по не вполне счастливому и справедливому выражению современного исследователя, “разрекламировавшего” “анекдот, сочинённый в 1812 году” (Епанчин. 1996, 3): “Раевский, слава наших дней, // Хвала! перед рядами // Он первый грудь против мечей // С отважными сынами”.

Ключевую роль стихотворению Жуковского в беседе с Батюшковым отвёл сам Раевский (“Твой приятель (Жуковский) воспел в стихах”). Об этой роли вспоминал и А.И. Михайловский-Данилевский: “Бессмертный подвиг сей был бы, вероятно, как и многие другие, забыт, если бы Жуковский не упомянул о нём в «Певце во стане русских воинов». Прекрасное назначение стихотворчества, когда оно заменяет историю!” (Русская старина. 1897, 465).

Также подвиг генерала и его сыновей под Дашковкой воспели в своих стихах Сергей Глинка:

Себя и юных двух сынов,
Приносишь всё Царю и Богу…
(«Генералу Раевскому»)

и Николай Иванчин-Писарев:

О тень Пожарского! тень Минина святая!
Возрадуйтесь! се ваш потомок, наш Герой!
Детей не заложил, Отечество спасая,
Нет — он на верну смерть повёл их за собой.
(«Надпись к портрету генерала Раевского»)

Те три пушкинских текста, в которых возникают интересующие нас мотивы, образуют на этом фоне особую группу. Помимо рецензии на орловскую «Некрологию», сюда входят также юмористически-ситуативное стихотворение «Раевский, молоденец прежний…» (1819) и финальные строки «Посвящения» южной поэмы «Кавказский пленник» Николаю Раевскому-младшему.

В стихотворении «Раевский, молоденец прежний…» обыгрываются образы «Певца во стане русских воинов», в ранней редакции которого строка “С отважными сынами” звучала “С младенцами-сынами”. Посетив Жуковского вместе с Николаем Раевским-младшим и не застав его дома, Пушкин оставил автору «Певца» такую шутливую записку:

Раевский, молоденец прежний,
А там уже отважный сын,
И Пушкин, школьник неприлежный
Парнасских девственниц-богинь,
К тебе, Жуковский, заезжали,
Но к неописанной печали
Поэта дома не нашли —
И, увенчавшись кипарисом,
С французской повестью «Борисом»
Домой уныло побрели.
Какой святой, какая сводня
Сведёт Жуковского со мной?
Скажи — не будешь ли сегодня
С Карамзиным, с Карамзиной? —
На всякий случай — ожидаю,
Тронися просьбою моей,
Тебя зовёт на чашку чаю
Раевский — слава наших дней.

В заключительных строках «Посвящения» к «Кавказскому пленнику» вновь находим реминисценцию из Жуковского (“Младенец избранный”), однако теперь Пушкин и младший Раевский противопоставляются друг другу вполне всерьёз, как участники романтической антитезы (счастливый и несчастливый представители “нашего поколенья”):

Мы в жизни розно шли: в объятиях покоя
Едва, едва расцвёл и вслед отца-героя
В поля кровавые, под тучи вражьих стрел,
Младенец избранный, ты гордо полетел.
Отечество тебя ласкало с умиленьем,
Как жертву милую, как верный свет надежд.
Я рано скорбь узнал, постигнут был гоненьем;
Я жертва клеветы и мстительных невежд;
Но сердце укрепив свободой и терпеньем,
Я ждал беспечно лучших дней;
И счастие моих друзей
Мне было сладким утешеньем.

Ещё десять лет спустя автореминисценция из этого текста перекочевала в рецензию Пушкина на «Некрологию» Орлова (ср.: “В поля кровавые, под тучи вражьих стрел…” и: “…приведённых отцом на поля сражений в кровавом 1812-м году…”).

Как известно, сходное “отношение к настоящему и будущему России — одна из сильнейших точек сближения Пушкина и Жуковского в 1830-е годы” (Киселёва. 2001, 183; ср.: Проскурин. 1999). Неудивительно поэтому, что финал пушкинского отклика на очерк Орлова прозвучал в унисон «Певцу во стане русских воинов». Тем не менее именно сопоставление с «Певцом» (как, впрочем, и с поэтическими произведениями С.Глинки и Н.Иванчина-Писарева), на наш взгляд, позволяет в полной мере оценить своеобразие пушкинской концепции подвига Раевского и его сыновей. В отличие от своих предшественников, Пушкин предпочёл опереться на единственный, безусловно подлинный факт, лежавший в основе героической легенды: юные сыновья Раевского были при нём в действующей армии “в кровавом 1812-м году”. Пушкин, как кажется, совершенно сознательно избегал уснащения своих текстов мотивами, метафорами и ассоциациями, которые привязывали бы подвиг Раевских к конкретному сражению под Дашковкой. Напротив, и в «Посвящении» к «Кавказскому пленнику», и в рецензии на «Некрологию» Орлова у него неслучайно употреблено множественное число. Согласно языковым нормам пушкинской эпохи, сказать “в поля кровавые” допустимо было и об одном сражении, как это сделал, например, всё тот же Батюшков в стихотворении «Мщение. Из Парни»: “…с полей кровавой битвы”. А вот формула, употреблённая в рецензии Пушкина на орловскую «Некрологию» (“…приведённых отцом на поля сражений”), уже вполне недвусмысленно переключает внимание читателя с одного лишь легендарного подвига под Дашковкой на множество сражений, где оба сына были в непосредственной близости от отца-героя.

Таким образом, Пушкин-историк избежал описания сомнительных — с точки зрения достоверности и хорошего вкуса — подробностей сражения под Дашковкой (выспренний монолог отца, знамя полка, подхваченное сыном, и прочее). Пушкин — друг своих друзей — поддержал младшее поколение семьи Раевских. Пушкин-идеолог получил возможность не отказываться от дорогой его сердцу государственной (а отчасти — и религиозной) метафоры, как бы предлагая “упреждающий” ответ на саркастический вопрос Льва Николаевича Толстого, прозвучавший в третьем томе «Войны и мира»: “…Зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей?” (Толстой. 1932, 56).

Примечания
1 И вот как пишут историю! (франц.).

2 Дело сие называется делом под Дашковкой, но истинная свалка была на Салтановской плотине (прим. Д.Давыдова).

Литература
Анекдоты. 1815. — Полное собрание анекдотов о достопамятнейшей войне россиян с французами. СПб., 1815. Ч. I.

Батюшков. 1978. — Батюшков К.Н. Опыты в стихах и прозе (серия «Литературные памятники»). М., 1978.

Бельцов. 1998. — Бельцов В. Недаром помнит вся Россия // Газета «Владивосток», 1998, 23 февраля.

Богданович. 1859. — История Отечественной войны 1812 года, по достоверным источникам. Составлена по Высочайшему повелению. Сочинение генерал-майора М.Богдановича. СПб., 1859. Т. 1.

Борисевич. 1912. — Борисевич А.Т. Генерал от кавалерии Николай Николаевич Раевский (историко-биографический очерк). СПб., 1912. Ч. 1.

Борисевич. 1912а. — Борисевич А.Т. К столетию боя под Салтановкой 11 июля 1812 года // Русский инвалид. 1912. № 154.

Вигель. 2000. — Вигель Ф.Ф. Записки. М., 2000.

Волконская. 1991. — Записки княгини М.Н. Волконской. Чита, 1991.

Давыдов. 1832. — Замечания на некрологию Н.Н. Раевского, изданную при Инвалиде 1829 года, с прибавлением его собственных записок на некоторые события войны 1812 года, в коих он участвовал. Сочинение Д.Давыдова. М., 1832.

Друзья Пушкина. 1986. — Друзья Пушкина: В 2 т. М., 1986. Т. 2.

Епанчин. 1996. — Епанчин Ю.Л. Николай Николаевич Раевский (1771–1829): Жизнь. Деятельность. Личность (Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук). Саратов, 1996.

Жилин. 1974. — Жилин П.А. Гибель Наполеоновской армии в России. М., 1974.

Зорин, Проскурин. 1986. — Батюшков К.Н. Избранные сочинения / Коммент. А.Л. Зорина и О.А. Проскурина. М., 1986.

Киселёва. 2001. — Киселёва Л.Н. Пушкин и Жуковский в 1830-е годы (точки идеологического сопряжения) // Пушкинская конференция в Стэнфорде. Материалы и исследования. М., 2001.

Ковалёв. 1987. — Герои 1812 года: Сборник (Серия «Жизнь замечательных людей»). М., 1987.

Кошелев. 1987. — Кошелев В.А. Константин Батюшков. Странствия и страсти. М., 1987.

Кривицкий. 1982. — Кривицкий А. Отблески Бородина // Смена. 1982. № 17.

Лотман. 1973. — Лотман Ю.М. Сцена и живопись как кодирующие устройства культурного поведения человека конца XIX века // Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры. 1973.

Лотман. 1998. — Лотман Ю.М. Сцена и живопись как кодирующие устройства культурного поведения человека конца XIX века // Лотман Ю.М. Об искусстве. М., 1998.

Модзалевский. 1908. — Архив Раевских / Ред. и прим. Б.Л. Модзалевского. СПб., 1908. Т. 1.

Орлов. 1832. — Орлов М.Ф. Некрология генерала от кавалерии Н.Н. Раевского // Давыдов. 1832.

Писарев. 1817. — Писарев А.А. Военные письма и замечания, наиболее относящиеся к незабвенному 1812 году и последующим. М., 1817. Ч. 2.

Проскурин. 1999. — Проскурин О.А. Поэзия Пушкина, или Подвижный палимпсест. М., 1999.

Пушкин. 1949. — Пушкин А.С. Полн. собр. соч. Л., 1949. Т. 11.

Русская старина. 1874. — Русская старина. Т. 9. 1874. № 3.

Русская старина. 1897. — Русская старина. 1897. № 6.

Русский архив. 1881. — Русский архив. 1881. Кн. 3.

Свиньин. 1829. — Московский телеграф. 1829. № 24.

Сергеева-Клятис. 2001. — Сергеева-Клятис А.Ю. Русский ампир и поэзия Константина Батюшкова. М., 2001. Ч. 2.

Толстой. 1932. — Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. М.–Л. 1932. Т. 11.