Отличается тем, что это просто следы перелопачивания земли. А землю на этом поле перелопачивали и до, и после сентября 1812 года. Там же люди жили, сельским хозяйством занимались. А во Вторую мировую там окопы копали.
А что археологи нередко делают необоснованные выводы - это хорошо известно по многим случаям.

но только после публичного обсуждения представленных на изучение результатов работы.

Вот это точно подмечено. Осталось только добиться от музея подвижек в этом вопросе Хотя бы начать с чего-нибудь малого, привлечь внимание к существующей проблеме.

Ну и?

А музей, кстати, имеет к этой работе отношение отнюдь не прямое. Последние годы копают наши ГИМовские археологи. Но от них тоже фиг добъешься развернутых адаптированных отчетов. Была идея сделать ГИМовский сборник Эпоха 1812 года целиком из их статей на эту тему, так статей-то и нет.
Так что пока археологи и Иванов вместе с ними получает техническое поражение за неявкой.

Я имел в виду, что инициатором должен все-таки выступить музей. К примеру, нас ведь никто не будет слушать.. А Иванов, к сожалению, прийти не сможет больше....

Так что пока археологи и Иванов вместе с ними получает техническое поражение за неявкой.

После юбилея 1962 года в работе Н.И. Иванова на Бородинском поле необходимость не отпала, и постепенно с годами он (с возглавляемой им группой его коллег) стал своего рода постоянным сверхштатным сотрудником Бородинского военно-исторического заповедника, протрудившись целых 45 лет до самой кончины 1 июля 2006 г. Постепенно круг задач, решение которых требовалось, расширялся, соответственно, и расширялась исследовательская основа. Николай Иванович Иванов прошел несколько этапов в изучении Бородинского поля и истории сражения.

Самый начальный этап был краток. Миновать Льва Толстого было невозможно, и Н.И. Иванов для начала углубился в него. Поняв, что Толстой – знаменитый романист и великий писатель – совсем не историк, тем более не исследователь, Николай Иванович Иванов перешел к изучению трудов профессиональных историков. Всю собранную информацию он сопоставлял и проверял и привязывал к соответствующему географическому месту. Для этого он собрал множество карт, какие только относились к Бородинской территории, а ее общей площади оказалось более 600 квадратных километров. Выяснилось, что рельеф, растительность, ручьи, водоемы, дороги и пр. за полтораста лет изменились. Чтобы получить представление о том, что было в 1812 году, надо было произвести значительные реконструктивные работы.

Кто работал с документами серьезно, тот знает, что не бывает лишних документов в процессе собирания информации по крупицам. Только при сопоставлении и перекрестной проверке различного рода материалов можно получить сносное представление о том, что было в реальности. Понадобились даже современные карты колхозного землепользования. То было время, когда всем историкам, занимавшимся «светлым будущим» были зеленые огни. А тем, что занимались «неизжитками пережитков», чинились всевозможные препятствия, разумеется, с наилучшими намерениями. Сколько потребовалось месяцев, чтобы собрать информацию на местах, ибо на руки никаких колхозных карт не выдавали, скопировать их и свести в одну систему, я не могу сказать. Но это было разновидностью сизифова труда.

Незадолго до смерти Николай Иванович Иванов говорил мне, что всего он сменил четыре этапа-направления своей работы в сфере понимания и путей исследования ситуации 1812 года в Бородине. Третий этап связан с включением в изучении поля археологии. Привлечение профессионального археолога к постоянной и систематической работе над материалом Бородинского поля дало блестящие результаты во время работ по восстановлению русских укреплений. Результаты археологических изысканий не только помогли в конкретной работе, но сообщили много нового о самом сражении.

Важным пособием для понимания строительного аспекта укреплений была проработка учебников и пособий по полевой фортификации времен А. В. Суворова и 1812 года. Они очень помогли верно прочитывать и понимать информацию обо всех археологических исследованиях укреплений и способствовало их реконструкции. Причем были изучены не только русские, но и французские учебники. А это было важно не только для понимания французских укреплений, но и русских. Ведь, по крайней мере, два видных участника 1812 года, Борис и Дмитрий Владимирович Голицыны, окончили курс французской военной школы в Страсбурге.

Четвертый этап обозначился в последнее десятилетие жизни Николая Ивановича, когда в сотрудничестве с коллегой-историком удалось значительно расширить круг источников и картографии, объединить источники различного происхождения вплоть до исходного материала отдельных полковых историй и малоизвестных мемуарных свидетельств, а также редчайших карт. Удалось также произвести некоторые необходимые наблюдения на местности, полевые исследования. Был произведен анализ необходимого источникового материала.

Это позволило осветить ряд проблем, связанных с определенными конкретными местами на поле. При стыковке с наработанной историко-картографической основой подлинная историческая реальность стала проступать с абсолютной неопровержимостью. Это был явный признак исследовательского успеха и завершения поисков методов исследования Бородинского поля. Николай Иванович Иванов сетовал, что к последнему этапу пришел поздновато.

Я не берусь судить, что важнее всего из того, что было сделано по Бородинскому полю Николаем Ивановичем Ивановым. Но особую важность представляет его работа по выявлению и установлению границ собственно Бородинского поля как памятника истории. Кроме того, он установил охранные зоны и зоны охраняемых ландшафтов. Все эти границы утверждены соответствующими инстанциями того государства, правопреемником которого является наше современное государство. Следовательно, это не просто аргументированное пожелание, а юридически полноценный документ. Его надо опубликовать и сделать основополагающим для определения приемлемого режима проживания на территории этого памятника общеевропейского масштаба, не нанося ему вреда и обеспечивая его общедоступность.

Для справки: Н.И. Иванов умер в 2006 году.
Представленная на публику рукопись - черновой вариант готовящейся им работы. Не успел.

Константин, если мы с тобой сделаем хоть 10% от того что успел сделать Н.И.Иванов, то нам можно будет памятник на родине ставить во весь рост.

По поводу археолог - не историк и вобще незнамо что:
Леонард Владиславович ТЫДМАН,
главный специалист Государственного управления
охраны памятников культуры города Москвы,
кандидат искусствоведения.

Полностью здесь: http://www.museum.ru/museum/1812/Memorial/Ivanov/tidman.html

В его научной оценке пока солидарно большинство профессионалов, с кем я пытался обсуждать. Будет новая информация, будем иметь новые подходы.

Альтенативный путь если кто-то из классических исследователей будет сам разбираться в их отчетах. Пока таких энтузиастах тоже не нашлось.
Ситуация патовая.

Может займешься, а мы подддержим - поможем? Я во всяком случае готов помогать.

Правда? А последнии результаты по раскопкам батареи Раевского - это фантазии подкупленных археологов? Ню-ню.... Верьте "мемуаристам", они Вам еще не то напишут.

А, простите, как ознакомиться с этими результатами? А то пока это выглядит так:
"Ух, копаем!" - "Ух, такое находим!!" А что, а как, а где? Секретный секрет.Неопубликованный.

Расскажите, прошу Вас про Курганную батарею хоть здесь.
Хоть палисад был на ней или не было?

Расскажите, прошу Вас про Курганную батарею хоть здесь.
Хоть палисад был на ней или не было? Наши пишут - не было. В бюллетене Наполеона сказано, что не было. А Иванов написал - было.

Слушайте, ну даже я уже ЗАИНТРИГОВАН!..

Половина рассказов об итогах раскопок на борполе это устный фольклор. Со всеми вытекающими с точки зрения достоверности.

Ну и профиль мог быть разный, например, ров до 1,5 саженей (~3,2 м), если я правильно помню.
180 см - это хороший профиль для окопа времен Второй Мировой войны, а в Первую Мировую траншеи и глубже копали, в полтора-два человеческих роста.
В качестве рва полевого укрепления 180 см - это несерьезно, человек со дна руками до бермы легко дотянется.

кто из наших пишет? Раевский, так вполне себе упоминает два прохода по краям полисада

а глубина не менее 6 футов.